Вы считаете, что ваш сынок (или ваша дочка), достигнув тинэйджерства, будут копировать ваши добродетели? Или, наоборот — пороки? Ничего подобного: они будут копировать представления о крутости, популярные в их кругу
На краю садоводства, где у нас дача, есть проплешина, издревле (то есть все четверть века существования садоводства) именуемая футбольным полем. По краям пара покосившихся столбиков и правда силятся изобразить ворота, но сакральный смысл проплешины в другом: по вечерам здесь собираются подростки. Жгут костер, травят анекдоты, курят, крутят романы — словом, живут свою первую взрослую (в их понимании) жизнь. Только на моих глазах уже несколько тинэйджерских поколений сменилось.
Если бы наблюдатель фиксировал культурный слой, из года в год оставляемый подростками возле кострища к утру, то получил бы летопись страны. Лет двадцать назад на поле валялись пачки из-под сигарет "Стюардесса" и осколки бутылок от портвейна "777". Сейчас валяются банки из-под пива, пластиковые бутылки из-под колы, одноразовые тарелки с остатками фритов и пачки от "Мальборо лайтс".
Иными словами, прогресс налицо.
Правда, нам с женой не очень нравится проходить мимо — а к озеру другой дороги нет — этой тинэйджерской помойки, и мы иногда устраиваем субботник. Собираем тарелки, стаканчики, жестянки из-под "Балтики", благо, что большой мешок для мусора установлен тут же, возле скамеечек у кострища, и в этом тоже заметен прогресс.
Вопрос, занимающий нас при этом, прост. Почему, если есть мешок для мусора, подростки все равно бросают мусор на землю? Почему не прибирают за собой? Ведь они вернутся на загаженное место завтра? Неужели им приятно сидеть среди мусора?
Ответ "им все равно" неверен. Строить мальчикам глазки (и шептать комплименты девочкам) куда приятнее в чистом месте. Но ответ "всему виной дурное воспитание, семья и школа" не верен точно так же.
Никакие мама, папа и классный руководитель не учат, что мусорить — это хорошо. Напротив, они искренне и настойчиво учат обратному. Однако, вопреки распространенному убеждению, дети мало подвержены влиянию родителей, точнее, тому, что родители детям говорят и что родители для своих детей делают. Это не моя гипотеза. Это научный факт, многократно подтвержденный,— взять хотя бы американское исследование в рамках программы усыновления штата Колорадо, в результате которого не было обнаружено никакой связи между индивидуальными чертами 254 усыновленных детей и чертами их приемных родителей.
Что это значит? Это значит (и наша собственная жизнь, а также жизни соседей, друзей, сослуживцев, родственников и знакомых тому подтверждением), что, по какой методике детей ни воспитывай, держи ты их в православной строгости или следуй стратегии потакания "Kids have to be happy" ("дети должны быть счастливы"),— все равно серьезных следов это не оставит. Все равно, достигнув благословенных 13, 14 или 15 лет, он тенью начнет проскальзывать мимо "родаков" в свою комнату, часами будет выстукивать пальцем SMS или торчать в интернете, нервно и беспричинно смеяться, слушать неприятную и непонятную "родакам" музыку,— все это, повторяю, вне зависимости от того, драли родители его ремнем как сидорову козу или же играли с ним в буриме под лампой с абажуром.
О том, что подростки взрослеют одинаково, в одинаково неотвратимых формах, причем эта неотвратимость имеет силу античной трагедии, Валерией Гай Германикой снят блистательный фильм "Все умрут, а я останусь". Там с первого кадра понимаешь, чему суждено с девочками случиться, и понимаешь, что ничего не остановить и не поправить. Просто потому, что они живут на этой окраине, в этом микрорайоне, ходят в эту школу, а по-другому там попросту не бывает.
Все воспитательные стратегии в основном тешат самолюбие родителей,— об этом психологом из США Джудит Рич Харрис написана книга "Воспитательная ложь" (The Nurture Assumption). Тема была развита соотечественником и коллегой Харрис Стивеном Пинкером в книге "Чистый лист" (Blank State). Но если у вас неважно с английским, вполне можно раздобыть изданную на русском "Фрикономику", в которой описано и это, и многое другое. Авторы книги — журналист The New York Times Стивен Дабнер и преподаватель Чикагского университета Стивен Левитт, признанный, кстати, лучшим американским экономистом младше 40 лет. Соавторов интересовало: почему черные подростки в среднем учатся хуже белых, хотя в пределах одной школы они учатся одинаково? Какова в их поведении роль родительских наставлений? Какой фактор больше всего влияет на стиль тинэйджерской жизни?
Конечно, ехидный читатель вправе добавить еще один вопрос — "А с каких это пор экономика изучает воспитание?",— но тут-то как раз все просто. Левитт с Дабнером рассказывают, как результаты огромного исследования Министерства образования США (измерялись результаты учебы почти 20 тысяч школьников) были проанализированы при помощи экономической процедуры, называемой когнитивным анализом. Этот анализ использует статистические методы, позволяющие установить скрытые связи между различными явлениями.
Целиком описание — 18 страниц! — пропущу, но главный вывод ошеломляющ. На детей влияет то, кем их родители являются. И не влияет то, что их родители делают. То есть важно то, что родители умны, образованны, успешны и здоровы. Но совершенно неважно, таскают ли они свое чадо по музеям или же бросают одного с чипсами у телевизора.
Подросток, замечают вышеупомянутые товарищи (и, похоже, Минобразования соглашается), наполовину состоит из того, что ему передано с родительскими генами. А еще наполовину — из того, что принято (или не принято) в его среде. И если в его школе и микрорайоне потребляют крэк и бьют чужаков, то с большой степенью вероятности подросток будет делать то же самое, несмотря на заложенную генетически гениальность, ремень в руке отца и слезы в глазах матери. А если в его окружении модно играть в поло, а также на скрипке — он будет играть. То есть дети копируют даже не родителей, а других подростков, пытаясь своим поведением материализовать представления о том, что такое круто, а что такое — отстой. А эти представления связаны не с увещеваниями, а с поведением других взрослых, на которых им хочется быть похожими (или не похожими).
А теперь вернемся на футбольное поле садоводства "Лебедевка" Выборгского района Ленинградской области.
Те мальчики и девочки, что жгут по вечерам костры, стараются себя вести так же, как ведет в подобных обстоятельствах крутой взрослый. Современный крутой российский взрослый человек курит крутые сигареты (но, обратите внимание, не "Беломор"), пьет пиво (но не водку), ест фастфуд и не убирает за собой. Убирают за крутым взрослым некрутые взрослые: дворник-гастарбайтер, домработница или просто женщина, поддерживающая традиционный семейный уклад. Это мама моет полы, но их никогда не моют фотомодель и ковбой Мальборо. Убирать за собой — признак слабости или старомодности. А подросток больше всего боится прослыть слабым и отставшим от моды.
Дмитрий Губин
В понятие крутости сегодня в России много чего входит, но прежде всего — деньги и сила. Это то, на чем в общественном сознании держится величие России. Россия — крутейшая держава потому, что может всем дать по морде (и Грузии, вон, дали!), и потому, что может тратить столько, сколько европеец никогда не потратит (и потому русскую туристку за границей легко отличить по огромному D&G, вышитому блестками на майке). "Слабых бьют",— сказал однажды самый популярный в России политик, но что-то я не слышал, чтобы он хоть раз сказал, что слабым помогают и слабых защищают.
Этап воли без милосердия, этап власти большинства при игнорировании меньшинства Европой давно пройден. Фантастическая сила того мира, что лежит к Западу от нас, именно в том, что считается у нас слабостью: в признании ошибок, в готовности к компромиссу, во внимательном отношении к мнению и амбициям маленьких стран, едва-едва вошедших в объединенную Европу. (Наша реакция: "Вот ведь козлы, никак не могут договориться! И че они этих поляков (эстонцев, латышей, литовцев) слушают?! Скоро весь их Евросоюз развалится!" — и брыньк! — окурок из машины на дорогу, и дрыньк! — жестянку из-под пива на поляну: под Выборгом и загажены все леса). Инвалидов на улицах европейских городов много не потому, что там много пандусов или подъемников для колясок, а потому, что инвалид считается ровней здоровому (а наш понимает, что он в глазах общества — слабак, второй сорт, и потому не кажет носа на улицу).
Так что мы с женой обречены прибирать последствия чужого пира.
Ведь в нашей стране так много крутых чуваков, способных бесстрашно пойти с рогатиной на медведя, потушить лесной пожар и нырнуть на дно океана. А также потрясающей красоты женщин, способных пройтись по улице так, что сойдет с ума и евнух.
Но сильных мужчин и соблазнительных женщин, которые гордятся тем, что оставляют за собой после пикника чистый лес, в России попросту нет.