Выставка живопись
Из Санкт-Петербурга приехала большая ретроспективная выставка одного из основателей группы "Бубновый валет", советского академика и основателя творческой династии Михалковых-Кончаловских. Рассказывает ВАЛЕНТИН ДЬЯКОНОВ.
Наследием Петра Кончаловского в России и за рубежом занимается фонд его имени — интересная организация со связями на самом верху. Спонсорами экспозиций в Русском музее и Третьяковке выступают полугосударственные структуры — "Газпром" и ВТБ. К открытию выставки в Санкт-Петербурге фонд провел международную конференцию с участием действительно крупных специалистов по искусству модернизма и Полю Сезанну, с именем которого решено было связать эволюцию Кончаловского. Конференция была проведена не где-нибудь, а в Президентской библиотеке. Вообще, фонд — это семейная история: учредителями его являются Никита Михалков и Андрон Кончаловский, а директор, Александр Конов, женат на племяннице последнего. Эта сплоченная команда очень хочет, чтобы имя одного из пионеров русского авангарда получило массовое распространение. Продвинутым москвичам предлагается воспользоваться самыми свежими плодами модернизации. Любой желающий может скачать тематическое приложение для айфона, а для тех, кто еще не овладел премудростью функционала продуктов компании Apple, на выставке есть интерактивные стенды-айпады. С технической и экспозиционной точек зрения именно так должна выглядеть каждая без исключения выставка в Третьяковке.
В принципе Кончаловский — неплохая кандидатура на звание авангардиста номер один. Начинал он убежденным европейцем, переписывался с Пикассо, изучал Сезанна. Вместе с соратниками организовал важнейшее для русского искусства объединение "Бубновый валет". Проблема заключается в том, что даже в своем поколении Кончаловский отнюдь не выглядит фигурой первого плана. Подзаголовком его ретроспективы служит бодрая фраза "К эволюции русского авангарда". Хотя в случае великого Петра следует говорить, наоборот, о дегенерации, последовательном процессе отказа от авангардных идей в пользу все более вялого письма, рыхлой формы и радостного колорита социалистического реализма. Кончаловский — фигура в первую очередь трагическая, его путь от шедевров к случайностям не назовешь завидным. Чем глубже Кончаловский пускал корни в советскую жизнь, тем хуже становилось его искусство. В 1947 году его сделали сталинским академиком. Умер Кончаловский в 1956-м, не дожив несколько недель до разоблачения культа личности. И хорошо, наверное: в том же году из-за хрущевского доклада пустил себе пулю в лоб Александр Фадеев, другой талант, самозарывшийся в рутине советского бюрократизма.
Фонд Кончаловского премного обязан Третьяковской галерее. Куратор Ирина Вакар сделала все, чтобы спасти репутацию классика. На выставке в Русском музее позднему Кончаловскому отвели намного больше места. В залах Инженерного корпуса висит только лучшее. Центральной частью экспозиции стали три семейных портрета, 1911, 1912 и 1917 годов. Даже по ним видно, как постепенно сдает рука. Из сурового примитива первого портрета мы переносимся в проторенессансную статику второго. А третий уже написан сезанновскими хлопьями, без глубины, но еще с идеей. Портреты и натюрморты первой половины 1910-х все сплошь великолепны. Угловатость силуэтов придает им почти скульптурную мощь, они будто вылеплены из глины. Более традиционный портрет дочери Наташи 1915 года идеален по цвету и соотношению острых углов интерьера и человеческой фигуры. С началом революции Кончаловский работает под Сезанна, с переменным успехом. Ну а потом, в момент обострившейся борьбы разных художественных групп за внимание молодой власти, делает свой выбор. В 1926 году Кончаловский становится членом Ассоциации художников революционной России, знаменитой АХРР, объединения, в котором сложилась эстетика социалистического реализма. Переход на сторону сервильных реалистов вскрыл все недостатки Кончаловского-живописца. Гуманная Третьяковка этот период почти опустила. За него отвечает "Девушка под зонтиком" 1929 года, по всем статьям и статям уступающая создававшимся в те же годы "ню" ближайшего друга — Ильи Машкова. От столь же неудачных попыток примерить на себя роль современного Рубенса московский зритель тоже избавлен. Разве скромный по цвету "Золотой век" 1949 года может намекнуть на то, как трудно давалась анатомия авангардисту.
Портрет писателя Алексея Толстого, "красного графа", специалиста по комфорту в любой политической атмосфере, сделан на даче Кончаловского. Кажется, что художник с брезгливостью пишет это высокомерное лицо, этот мелочный жест правой руки — чего бы еще ухватить со стола? Чуть-чуть гротеска, и перед нами карикатура Кукрыниксов на мировой капитал. Но нет, показалось, наверное: нормальный портрет сталинской элиты высокого происхождения в эпоху глубокого культурного пике.