Свободный обмен мнениями по поводу явления, известного под именем "Александр Солженицын", естественно возобновился в связи с круглой датой. И, как это бывало и раньше, выявил не новое в предмете обсуждения, а вечно живое в обсуждающих — неискоренимое желание интеллектуалов оперировать известными им понятиями для описания того, что в эти понятия принципиально не укладывается. Райцентровский лектор по атеизму так доказывал, что Бога нет: вот космонавты летали и не видели.
АС судят за писательскую слабость, политическую наивность и человеческие проколы.
Наивен ли политический мыслитель, десятилетиями ведущий — едва ли не в одиночку — войну с мировым соблазном достижения справедливости на Земле? Последовательный антилиберал, противопоставивший коммунизму не свободу, а истину, заметивший почти раньше всех сползание западного мира с убаюкивающей идеальным покрытием дороги в левый кювет? Безответственные борцы за мир, всю жизненную мудрость накопившие на лужайках университетов "Плющевой лиги", ликовали по поводу ухода американцев из Вьетнама — а он говорил о предательстве идеалов свободы и о судьбе вьетнамских беженцев, "людей в лодках". Прогрессивное без меры человечество было готово поверить, что корейский "Боинг" загнали на территорию СССР бессовестные империалистические спецслужбы,— а он напоминал о бессовестности советских генералов, вполне способных убить три сотни невинных...
Заслуживает ли упрека человек, не пропустивший ни единого случая, чтобы не обратить общее внимание на очередное людоедство проклятого им раз и навсегда режима? Первый, пожалуй, в истории автор, отдавший гонорар своим героям,— все деньги за "ГУЛаг" шли через фонд обитателям архипелага...
Слаб ли писатель, считавший и считающий литературу жизнеформирующей деятельностью, а не совместной игрой автора и читателя? Он предпочел выйти из моды вместе с Толстым, а не остаться в центре внимания вместе с любимцами критики и себя самих — классиками новейших времен, патологоанатомами душ...
Разумен ли теленок, бодавшийся с дубом?
Вроде бы по обычной логике все получается нескладно.
Справедливость остается общежеланной целью; все продолжают с энтузиазмом бороться за свою свободу (чужая вредна, это понятно); быть правым теперь еще более неприлично, чем раньше; то, что литература — игра, проходят в школе.
Только вот дуб рухнул, а теленка поздравляют с юбилеем. И это как-то разрушает целостность культурно-исторических представлений.
Он стоит на своем. Все антикоммунисты стыдливо переквалифицировались в политически корректных прагматиков, крупнейшую финансовую компанию охраняет крупнейший гэбэшный инквизитор, либералы выбирают в свои лидеры комсомольских и партийных секретарей — а он остался там, в своем мире почти без теней, где все контрастно и состоит из черных и белых пятен, как на лагерной фотографии.
Он не подвержен сомнениям и идеологической рефлексии. Он не ищет истину, а знает ее точно — поскольку консультируется не с политологами и газетными аналитиками, а с самой истиной напрямую.
Многие даже верующие — или кажущиеся себе такими — люди свои политические взгляды вырабатывают отделенным от веры, как светское государство от церкви, умом. А он был и остается верующим в убеждениях настолько же, насколько убежден в вере.
То, что многие считают манией собственного величия, на самом деле есть ощущение величия Того, к Кому он прислушивается.
И можно сколько угодно иронически улыбаться по поводу земских закидонов, фундаментализма и неактуального консерватизма. Но он бодался с дубом упорнее и непримиримее всех — и где тот дуб?
Александр Кабаков
специальный корреспондент ИД "Коммерсантъ"