В Москве с концертами выступил Шарль Азнавур. Армянин, сын актеров-эмигрантов, он олицетворяет французский шансон и стал живым экспонатом музея европейской музыки ХХ века.
Армянин, который хорошо сочиняет шансон
Если отец — оперный баритон, а мать — актриса, то не вполне ли естественно, что и отпрыски выйдут на сцену? Артистическая семья Азнавурян, эмигрировавшая из Армении, не надеялась заработать в Париже искусством и потому предпочла подмосткам ресторанчик. Однако родители не помешали детям восстановить традицию: старшая дочь Айда поступила в варьете, сын Шарль (крещенный Варенагом) уже в девятилетнем возрасте играл детские роли в театрах Пети-Монд и Мариньи. Позже сестра привела его варьете, несмотря на увещевания отца: "Шарль, твой голос может тебя подвести". Это было не столько первой критикой, сколько первым предостережением.
Пока же "критикой" занимался сам Шарль вместе с композитором Пьером Рошем — приятели забавляли посетителей ночного кафе на Пигаль пародиями на известных певцов. Но вместе с тем пробовали себя и в сочинительстве песен. Одну из них — "Я пил" — в 45-ом году подслушал падкий до новшеств датчанин Жорж Юльмер и, записав ее на пластинку, получил Гран-при. Другую — "Идет дождь" — услышали Эдит Пиаф и Шарль Трене, по счастью пропустившие сеанс звукоподражания и поспевшие аккурат к шансону. "Вот это ребята!" — воскликнула Пиаф по окончании песни и предложила дуэту войти в свою гастрольную команду, отправлявшуюся в Штаты. Уже прощаясь, она пожурила Шарля: "Ты все-таки нахал! Нельзя со сцены петь: 'Я укусил ее в плечо'. Скажи, малыш, ты часом не тронутый?" Так Азнавуру дали понять, что у него будут проблемы не только с исполнением, но и с текстами песен. Это вскоре подтвердилось. В Америке Пиаф записала его "Идет дождь" и "Было", но отказалась от "Я ненавижу воскресенья" ("Шарль, сам подумай, какое провальное название!"). "Провальную" песню Азнавур отнес Жюльет Греко, получившей за ее исполнение ежегодную премию Общества драматических актеров, но почему-то не Гран-при за песню. Странное поощрение.
Восемь лет (с 46-го по 53-й) Азнавур был в тени великой Пиаф и обрел репутацию хорошего песенника. Но именно эта репутация не позволяла ему самому выйти на сцену. Он сочинял хиты, слава же доставалась другим, и без того уже знаменитым — Жильберу Беко за "Приди" и "Дай мне", Морису Шевалье за "Девчонки моего квартала", той же Жюльет Греко.
Армянин, который плохо исполняет шансон
В 52-ом Азнавур сделал первую попытку прорваться на сцену. Он подписал контракты с владельцами сразу трех кабаре. В том числе с "крестной" всех парижских шансонье, знаменитой Паташу, которая вывела в люди Жоржа Брассанса и Ги Беара. Правда, с "крестной" пришлось расплатиться песней "Потому что". Не помогло. Ужасный провал. "В каждой песне он кому-то подражает: Беко, Пиаф, Греко... Перед нами не мошенник с размахом, а просто мелкий жулик..." — писали критики.
"Жизнь меня больше била, чем ласкала",— скажет Азнавур без особого кокетства. Он понял, что доставаться ему будет за все: за инородство, за происхождение, за внешность. С внешностью можно было смириться, уповая на то, что публика постепенно привыкнет, или бороться — Азнавур начал с того, что немного уменьшил нос. В дальнейшем же он эксплуатировал свою наружность к большой выгоде.
Прежде всего в кино. В 1960 он снялся у Франсуа Трюффо в его знаменитом "Стреляйте в пианиста", где сыграл самого себя: пришельца, человека, чуждого миру, в котором живет. С тех пор он появлялся во всех ролях, где режиссерам требовалось сочетание комичности и меланхолии. Природная армянская скорбь помогала ему играть изгоев, маленьких людей, отданных на растерзание судьбе, вроде еврея, владельца лавочки в "Жестяном барабане" Фолкера Шлендорфа.
Зато в жизни он был всегда готов схватиться с судьбой врукопашную. И еще он работал как сумасшедший. Не каждый в ответ на вопрос "Правда ли, что вы написали тысячу песен?" может ответить: "Глупости! Всего шестьсот!" Но это было потом, а в середине 60-х Азнавуру предстояло обновить репертуар и сменить публику.
Турне по Северной Африке готовилось в секрете, как военная кампания. В переговорах с владельцами залов импресарио Сади Марли беззастенчиво спекулировал на имени Пиаф (ее последнее благодеяние, о котором она и не подозревала), нашептывая: "Сделайте приятное Эдит, пригласите Азнавура". Первый концерт в Касабланке — первый успех: расчувствовавшаяся после "Приди, поплачь на моем плече" публика не отпускает Азнавура со сцены. Провинциальная сентиментальность или отсутствие столичного высокомерия? Так или иначе, но через неделю окрыленный импресарио отправляет в Париж горячечную телеграмму: "В Марракеше, Рабате, Агадире и Могадоре Шарля заставляют исполнять сверх программы по восемь-двенадцать песен. Где же компетентные судьи: во Франции или в Марокко?"
Разумеется, во Франции, в престижных залах "Мулен-Руж" и "Олимпии", где правит "Муссолини мюзик-холла" Брюно Кокатрикс. Его уговорил друг Азнавура, звезда велоспорта Андре Пус: "Ты сделаешь открытие". "С его-то дрожащим от ужаса голоском? Его место среди клоунов, да и то немых",— считал Кокатрикс, но все же дал шанс. До антракта публика принимала Азнавура за "неплохого певца-англичанина", поющего по-французски. Но затем, после хита "В моей жизни", зал разразился овацией. А пресса на следующий день едко комментировала: "Очень хорошая песня и очень плохой исполнитель".
Азнавур со своим неотшлифованным, хрипловатым голосом в "сладкоголосые" 50-е казался вороной. Во французском мюзик-холле тогда требовались сильные связки и легкие-меха, даже когда исполнялось нечто трогательное. Только так можно было не утонуть в аккомпанементе и завоевать публику. Если нет вокала Пиаф, Ива Монтана или Беко, но есть что поведать — бери гитару и рассказывай, как это делал Жорж Брассанс: слушатели пришли не за модуляциями, а за умным, отточенным словом. Азнавур же предложил непривычный вариант: интим, исповедь на большой сцене, чувства, выраженные в словах, но еще не ставшие поэзией, меланхолические, легко запоминающиеся мелодии в исполнении чуть ли не симфонического оркестра.
Стоит ли удивляться, что его не сразу приняли или принимали частично. Едва утвердившись как исполнитель, Азнавур-песенник подвергся критике. Его знаменитую шансон "После любви" сняли с эфира как непристойную в передачах R. T. F. "После любви, когда наши тела ослабли, когда наше дыхание учащено..." Не об этом ли десять лет назад предупреждала Азнавура Пиаф: "Малыш, нельзя на сцене петь такие вещи". Но в 58-ом за него вступился "дедушка шансона", знаменитый Морис Шевалье: "Азнавур поет о любви так, как никто до него не пел, за его словами ощущается физическая любовь. Он первым осмелился петь о любви так, как ее чувствуют, как ею занимаются, как от нее страдают".
Армянин, который стал единственным французским шансонье
Дальше — счастливая эпоха коллекционирования триумфов и реализации амбиций. Азнавур основывает собственные студии звукозаписи French Music и Editions Musicales Charles Aznavour, на него работает оркестр Поля Мориа. Он ежегодно создает по 16 новых песен, перелетая из Парижа в Нью-Йорк, в Гонконг, в Калькутту на своем личном "Боинге". "Моя программа на ближайшее будущее — покорить весь свет, а край света всего в 40 часах лета от Орли".
В Москве Азнавур встретился с послом Армении и представителями армянской диаспоры в армянском посольстве, с главой Ново-Нахичеванской и Российской епархии армянской апостольской церкви архиепископом Тираном и с патриархом Алексием II, присутствовал на церемонии вручения благотворительного взноса в Фонд строительства Армянского храма в Москве. Сбор от его гастролей пойдет в фонд строительства Кафедрального собора армянской апостольской церкви. Свою репутацию благотворителя он ценит не меньше, чем репутацию певца. Его фонд "Азнавур для Армении" собрал $6 млн для пострадавших от землетрясения, $2 млн из них дал сам Азнавур — почетный посол Армении в ЮНЕСКО по вопросам гуманитарной помощи.
Армянин, родившийся во Франции, он поет по-немецки в Германии, по-итальянски в Италии, по-английски в Америке. В России он, к счастью, пел по-французски. Многие старые песни ему пришлось учить заново. Азнавур по-прежнему торопится покорять мир. Точнее, он пытается не дать миру забыть о chanson francaise вообще, поскольку остался последним из ее патриархов. Сперва популярная в парижских предместьях, среди пролетариев, шансон стала спутницей артистической богемы, потом поднялась из погребков Сен-Жермен-де-Пре или спустилась с монмартрского холма к мюзик-холлам больших бульваров и стала таким же символом парижской жизни, как картины Утрилло или Модильяни. Она создавалась штучно, по-ремесленному незамысловато, может быть, чуть наивно и коряво, но крепко. Как эстафета, она переходила от певца к певцу, уходила к профессиональным поэтам и музыкантам и снова возвращалась к публике.
С эпохи Пиаф шансон стала предметом культурного экспорта, запросто конкурировавшим с музыкальными американизмами. Она не отличалась заокеанскими ритмическими находками, полагаясь на слово, на мелодичность незатейливого мотива и на доверительные интонации самого исполнителя. Шансон благополучно пережила времена 78 оборотов, "сорокапяток", 33-х, магнитофонных кассет, становясь все более акустически совершенной и сложной. Но эта чрезмерная усложненность ей так же вредит, как бесконечное совершенствование патефона или печатной машинки. Расставаться с этими старинными вещами жалко, но дома их держать уже нет возможности. Шарль Азнавур — последний держатель и пополнитель коллекции. Он это понимает и сам: "Мы перешли в категорию динозавров".
МИХАИЛ БОДЕ
--------------------------------------------------------
Азнавур быстро добился репутации хорошего песенника, но ему долго не удавалось выйти на сцену самому. Он сочинял хиты, слава же доставалась другим
Морис Шевалье: "Азнавур поет о любви так, как никто до него не пел. Он первым осмелился петь о том, как ее чувствуют, как ею занимаются, как от нее страдают".
--------------------------------------------------------
Подписи
Шарль Азнавур не был в восторге от своей внешности. Однажды он подверг себя пластической операции. Для скульптора же Алисы Меликян он стал эталоном прекрасного. Ереван, 1963 год
А ты пришел на Азнавура? Гастроли в Нью-Йорке, 1963 год
Жизнь удалась. У Азнавура любящая жена и дети, собственный самолет. Нет пока своего корабля
В фильме Трюффо "Стрелять в пианиста" Азнавур — маленький человек с большой историей за плечами
Сценический опыт помогает Азнавуру естественно смущаться. Москва, декабрь 1998 года
Юная блондинка — мечта зрелого брюнета. Азнавур со своей третьей женой — шведкой Уллой. Галиус, 1968 год