Фестиваль современное искусство
За музыкально-зрелищную часть ежегодного украинского фестиваля современного искусства "Гогольfest" ответила одна из самых неординарных фолк-групп бывшего Союза. Рассказывает БОРИС БАРАБАНОВ.
Киевский Гогольfest в этом году остался без своей традиционной площадки — "Арсенала", там сменилось руководство. Продюсеру фестиваля Владиславу Троицкому удалось договориться с Киностудией имени Довженко, руководство которой тоже вот-вот сменится, и для него "Гогольfest" — красивый прощальный жест. Студия выглядит так, что не понять, чего там больше — стройки или медленной разрухи. Поэтому ей так к лицу превращение в арт-пространство.
Первые дни фестиваля у москвича вызвали бы ассоциации с "Ночью музеев" или "Винзаводом". Симпатичные и молодые люди бродят по незнакомой территории, попивая "Противопростудный гоголь-чай "Нос"" и силясь понять: вот этот конкретный куст или эта конкретная балка — это еще старая студия или уже арт-объект, еще бардак или уже искусство? Соответственно, минусы обращаются в плюсы. Заросший кустарником овраг (или бассейн?) выглядит лучшими декорациями для занятий йогой. Соединяющие объекты искусства аллеи, на которых вечером черт ногу сломит, кажутся неслучайно темными. А естественное желание стащить скамейку с сидячей театральной площадки на стоячую концертную хочется сразу назвать художественной акцией "Похищение скамейки" в духе питерской группы Tajiks Art.
Если же приподняться над понятными огрехами нового места обитания, видишь довольно забавное столкновение двух титанов украинской мифологии — Николая Гоголя (железная голова которого встречает гостей студии) и Александра Довженко. За каждого из них культурная Украина держится изо всех сил, но каждый так или иначе был узурпирован империей, и теперь их надо отвоевывать, осваивать заново, в том числе используя рычаги нового искусства. А между этими двумя символами, ровно в центре фестивального пространства расположился еще один украинский классик. Инсталляция "Шевченки" — несколько копий, расположившихся вокруг скульптурного портрета классика. Шевченко, крашенный, как пасхальное яичко, Шевченко, врытый по грудь в землю, Шевченко, свитый из противомоскитной сетки. Так, кажется, в начале 90-х наши художники изгалялись над Лениным, преодолевая стереотипы ушедшей эпохи, счищая идеологическую патину с ее главного образа.
На следующий день после открытия фестиваля в центре музыкальной и зрелищной программы снова оказались театр "Дах" и группа "ДахаБраха". "ДахаБраха" — уникальный квартет, переосмысливающий фольклор средствами новой психоделики и этнотранса. Три вокалистки и их партнер отталкиваются от самой что ни на есть растиражированной формы корневой украинской музыки, ярко представленной, например, в мультфильме Эдуарда Назарова "Жил-был пес". Однако заносит квартет очень далеко. Эти леденящие душу, сковывающие по рукам и ногам распевы — обратная сторона разудалого украинского фолк-рока. Вокалистки группы способны петь так пронзительно, что чувствительные натуры пускают слезу от одних лишь голосов, а "ДахаБраха" — это еще и ритм, трансовая составляющая.
Первой частью программы стало музицирование квартета и хорошо известного российским меломанам финского аккордеониста Киммо Похьонена, приехавшего вместе с перкуссионистом Юсо Ханнукайненом. По правде говоря, упражнения этого дуэта оказались даже интереснее последовавшей коллаборации, во всяком случае, слушались свежее, особенно в специально организованном на площадке квадросаунде. Совместные же с украинцами импровизации были довольно предсказуемыми и могли длиться, кажется, сутками.
Затем показали "Сны заброшенных дорог" — спектакль театра "Дах" с музыкой группы "ДахаБраха". Музыкальные образы группы дополнены иллюстративным рядом, реализованным как выстроенным на лесах мимансом, так и при помощи всевозможных видеорядов и лазерных эффектов. Украинские артисты рассказывают о любви, рождении, старении и смерти, находясь в ощущаемом кожей мучительном поиске национальной идентичности, перебирая один за другим канонические образы своей страны.
В сумме — грустная картина местности, которая никак не может избавиться от имиджа одного большого опустошенного села с сиротливой мельницей. "Ощущаемый кожей" — не преувеличение. В одиннадцать вечера в Киеве уже, мягко говоря, прохладно. Так что полностью погрузиться в мир "Снов" было тяжеловато. Этот спектакль не для открытой площадки, по соседству с которой с грохотом разбирают другие подмостки, а чуть дальше переливается неоном какая-то третья инсталляция. Впрочем, грозно взиравшему на присутствующих Николаю Васильевичу это наверняка понравилось бы.