Вчера в 17.00 в аэропорту Внуково приземлился спецрейс с группой U2 на борту. Ирландским музыкантам предстоит сыграть свой первый концерт в России 25 августа, он состоится на Большой спортивной арене "Лужников". Прямо из аэропорта U2 в полном составе приехали на встречу с журналистами. БОНО, ЭДЖ, АДАМ КЛЕЙТОН и ЛАРРИ МАЛЛЕН-МЛАДШИЙ ответили на вопросы БОРИСА БАРАБАНОВА.
— Как ваша спина? (Травма спины Боно заставила группу отменить часть нынешнего тура и выступление на фестивале в Гластонбери.— “Ъ”.)
Боно: Нормально, спасибо немецким докторам, они очень крутые. Сейчас, чтобы выйти на сцену, мне нужно три-четыре часа упражнений ежедневно. Но я чувствую себя сильнее, чем когда-либо. Когда на концерте в Турине я вскочил на свисающий из-под крыши микрофон и стал раскачиваться на нем, у нашего менеджера Пола Макгинесса чуть сердечный приступ не случился, я уж не говорю про агентство, которое нас страхует.
— Формально это ваш первый визит в Россию, но были слухи, что вы навещали продюсера Брайана Ино, когда он жил в Санкт-Петербурге.
Боно: Это выдумки, но Эдж был здесь.
Эдж: Да, в 1989 году, когда "Мелодия" выпустила сборник "Greenpeace. Прорыв". Мы тогда отлично провели время, ездили в Загорск, тусовались с местными музыкантами. Когда тысячи людей выстроился в очередь за автографами, казалось, эту толпу невозможно контролировать. За эти годы многое, мягко говоря, изменилось в Москве. На самом деле, такое впечатление, что по городу прошла приливная волна.
Боно: Тогда здесь была одна "Мелодия", а сейчас как? Я слышал, много лейблов, выпускающих танцевальную музыку? Техно, диджеи?..
— Ну, летом большие танцевальные события, наверное, каждые выходные... Что вас интересует? Мы покажем.
Эдж: Все, что содержит новые идеи.
— А где вы обычно берете информацию? В интернете?
Боно: У Эджа в подвале есть секретная лаборатория, из которой туннель ведет прямо в дом Брайана Ино. Как у Бэтмена.
— Почему же вы ставите мюзикл про Человека-Паука, а не про Бэтмена?
Эдж: Человек-Паук умнее.
Боно: А я предпочитаю Зеленого Гоблина.
— Что вы будете делать в Москве в эти два дня до концерта?
Боно: Мы будем обычными туристами. (Официант приносит пиво.) О! Мой первый русский "Гинесс"!
Ларри Маллен: U2, наверное, вторая по важности статья ирландского экспорта... Нет, вторая, наверное, "Ривердан". (Общий смех.)
— Я знаю, что в ваших планах — встреча с президентом Медведевым. Есть какие-то вещи, которые вы обязательно хотели бы с ним обсудить?
Боно: Есть несколько тем, касающихся наших благотворительных программ. В частности, нашей организации под названием (RED).
Эдж: Конечно, Боно хочет получить от него дельный совет относительно нового альбома U2. Куда нам двигаться?
Боно: А что, он ведь любит музыку? Говорят, он фанат The Beatles.
— Скорее Deep Purple...
Боно (вставая с места): О, нет... Отменяем встречу. Ребята, давайте обратно в самолет… (Группа хором изображает главный рифф песни Deep Purple "Smoke On The Water".) Нет, мы предпочитаем битлов. Я думаю, даже сами Deep Purple предпочитают битлов.
— В каждом вашем шоу этого тура есть момент, посвященный бирманской политической активистке Аун Сан Су Чжи. Но в мире есть еще много людей, которые нуждаются в поддержке.
Эдж: Конечно, к нам очень много кто обращается за поддержкой. Мы узнали о ней от ее сына, с которым вместе получали награду от властей города Дублина, и c тех пор стараемся целенаправленно помогать именно ей.
Боно: Не хочется размениваться, иначе мы превратимся в передвижной фестиваль "Рок против всего плохого", как говорит наш менеджер. "Спасите бабочек!", "Спасите китов!", "Спасите деревья!"... Я понимаю людей, которые отвечают: "Заткнитесь!"
— Вам не кажется, что вы похожи на Санта-Клаусов, от которых все ждут чуда?
Ларри Мален: Amnesty International, Greenpeace — это часть нас, это то, кто мы есть долгие годы. Активизм — неотъемлемая составляющая этой группы, нравится вам это или нет.
Адам Клейтон: Я очень хорошо спасаю котят на деревьях.
Боно: Но иногда я и вправду думаю, что образ отставных супергероев, дряхлых таких, знаете, трясущихся, со слюной в уголке рта, может стать реальностью. Давайте остановимся на том, что главная работа рок-группы — не быть скучной. Нам до этого, слава богу, еще далеко. Но когда в возрасте 12 лет, глядя в окно в Дублине, я слушал то, что шептали мне на ухо Джон Леннон, The Clash, Боб Марли или Боб Дилан, я сделал вывод, что мир можно изменить. Иногда достаточно просто пинка, и вещи станут другими. Леди Гага тоже участвует в (RED), но она делает это по-своему, она, например, одевается на концерте в красное, в своей известной песне меняет какие-то слова на "красный", рассказывает, как сегодня утром думала о своем рыжеволосом бойфренде, ела красные фрукты и красила губы красной помадой. Она делает это так, с юмором. И отлично, U2 его иногда не хватает.
— Каков формат, в который, с вашей точки зрения, будет упакована музыка в ближайшем будущем?
Боно: Это очень важный вопрос. Пол Макгиннесс, например, руководит кампанией против сотовых компаний, которые зарабатывают слишком много денег на музыкальном контенте, не делясь с артистами. Я считаю, что музыка в интернете, вероятнее всего, будет бесплатной. Но грядет новый формат, в котором альбом превращается в приложение. Это двери, сквозь которые ты входишь в музыку. Ты попадаешь в мир этого альбома, получая на экране тексты песен, фотографии, все сопутствующие материалы, все, что составляет феномен этой музыки. Представляете себе, вы попадаете внутрь альбома Вэна Моррисона "Astral Weeks". Или в "Kind Of Blue" Майлза Дэвиса, с этими волшебными фото. Вы едете в метро с айподом — и попадаете внутрь альбома. Пожалуй, это то, что может сравниться с аудиовизуальным ощущением из моего детства, когда я брал в руки этот двойной конверт с альбомом, чувствовал запах, разглядывал картинки. Разница в том, что тогда альбом работал во времени и в пространстве, а сейчас — только во времени. Но я думаю, что все же возможен такой формат, за который люди снова захотят платить. Другой вопрос — сколько. Но CD — это скучно, по-любому.
— Я однажды брал интервью у Патти Смит, разговор зашел о U2, и она сказала: "U2 великая группа не потому, что у них такие дорогие шоу, а потому, что они могут сыграть в маленьком клубе и все равно будут выглядеть и звучать круто". Когда с вами такое было в последний раз?
Боно: Вот как раз в компании Патти Смит и было что-то подобное, не помню, то ли в этом году, то ли в прошлом.
Пол Макгиннесс, менеджер группы: Это было в Madison Square Garden. Я понимаю, маленький клуб, конечно. (Общий смех.)
Боно: Я думаю, люди склонны романтизировать клубы. Те, кто превозносит клубы, сами стараются в них не играть. Люди, которые провели годы, гастролируя в маленьких грузовиках, разгружая и загружая аппаратуру, как мы, видят клубы не в таком романтическом свете. Я говорю вам от лица группы, которая буквально жила в клубах: мы с радостью перестали там играть, как только появилась такая возможность. Более традиционные формы рок-н-ролла, конечно, выглядят в клубах лучше. Круто послушать в клубе The Rolling Stones. Их музыка основана на блюзе, на более интимных переживаниях, она родом из маленьких ресторанчиков с музыкальными автоматами. Музыке U2 жизненно необходим масштаб. Как Фрэнсис Форд Коппола — он любит масштаб, чтобы было, как в опере. U2 — группа, близкая оперному масштабу. Может быть, и не стоит так уж стремиться увидеть нас в клубе. Давайте это все-таки лучше будут 50 тыс. людей, которые, возможно, не найдут общего языка больше ни по одному поводу, кроме того что в этот вечер им нужно собраться в этом месте. Это потрясающая энергия... если все идет как надо. Если нет, значит, стадионное шоу — дерьмо... Патти Смит тоже относится к числу людей, которые шептали мне на ушко. У U2 с ней много общего. Она — один из величайших живущих поэтов, который каким-то образом оказался втиснутым в рок-н-ролльный формат. Она способна чувствовать шаманизм в работе артиста. Она алхимик. Алхимия — это превращение дерьма в золото. Рок-н-ролл очень конкретен.
Стадионы, футболки, хот-доги... Посреди этого всего нет повода ожидать проявления магии. Патти Смит — из тех, кто может превратить момент времени в момент магии. Если вы верите, что человеческая душа заперта, то она тот человек, который может ее отпереть. И она верит в это. Это то, за чем вы идете в кино или на выставку. Это то, почему вы пишете про музыку. Ты стоишь лицом к лицу с произведением искусства и готовишься к трансцендентальному переживанию.
— Но вы уже не с такой охотой, как раньше, вовлекаете аудиторию в ваше шоу. Раньше вы то караоке пели с публикой, то отдавали инструменты фанатам, то пели, лежа на сцене с девушкой из толпы.
Боно: Только сейчас, в Хельсинки, такое было. У U2 есть такая похмельная песня "In A Little While". Там есть строчки о человеке, который мечтает однажды полететь в космос: "Человек летит на ракете в небо, он живет на звезде, которая умирает ночью, и он движется в хвосте рассеянного света". У нас есть момент в шоу, когда на экранах космонавт с Международной космической станции повторяет эти строчки. И вот я увидел девочку в толпе и вытащил ее на мостик, часть нашей декорации. Я просто стоял, держа ее за руку, и она слушала, как космонавт говорил о человеке, который однажды полетит в небо. Это был совершенно особенный момент. А следующей была "City Of Blinding Lights", тоже своего рода песня о невинности. И эта девочка оставалась на сцене на протяжении трех песен... У нас будут особые гости на концерте в Москве. Астронавты, точнее, космонавты. Мы пригласили Геннадия Падалку и Романа Романенко. Мы познакомились с Падалкой, когда делали сеанс прямой космической связи прямо во время шоу. У него была потрясающая прическа! И вот, представьте себе, он приветствует аудиторию, делает все дежурные вещи, а я смотрю на его прическу и говорю: "Спасибо, что уделили нам время. Может быть, мы можем быть как-то вам полезны?" — "Все в порядке, парни, у меня только одна просьба. Если увидите Дэвида Гэана из Depeche Mode, передайте ему привет!" У него была очень крутая прическа! И он их большой фэн! И мы тоже любим Depeche Mode. Они исключительно одаренные авторы. "I Feel You" — какой это альбом?
— "Songs Of Faith And Devotion".
Боно: Точно. В наше время, когда всю музыку загружают из сети и слушают на компьютерах, я бы советовал именно этот альбом слушать по старинке, в хороших наушниках, на хорошей аппаратуре. Depeche Mode идут своей дорогой, и кстати, они, как и мы, начали играть вместе, будучи подростками! В Англии их до сих пор не оценили по достоинству, но я уверен, они еще получат все почести, которых достойны.
— Боно, вы вкладываете больше деньги в Facebook. Вам не кажется, что при нынешнем развитии соцсетей новые таланты могут потеряться, и новых U2 или Леонардов Коэнов мы просто не заметим в этом шуме?
Боно: Это непопулярная точка зрения, хотя Пол Макгиннесс с вами, пожалуй, согласится. Шоу-бизнес говорит нам, что талантов везде полно, это говорят нам "Pop Idol", "X-Factor" и все прочие. Таланты за углом. А мой тридцатилетний опыт говорит мне: это не так! И вы правы, онлайн-культура говорит нам, что больших звезд нет, у всех равные исходные данные. И все-таки величайшие таланты, такие как Леонард Коэн, будут услышаны.
Эдж: Да, настоящий талант рано или поздно проявит себя. Возьмите русского писателя Булгакова. Мир узнал его спустя годы после его смерти. Из субкультурной вещи он постепенно превратился во всемирно известного писателя. Если бы его тексты не были такими выдающимися, никто бы его так и не узнал. Для настоящего таланта популярность — это только вопрос времени. То, что происходит сейчас, касается не только музыки, но всех медиа. Это ситуация гигантской конкуренции в борьбе за внимание потребителя. Все виды искусства и все отрасли масс-медиа все больше и больше зависят от сенсаций. Сейчас сотни телеканалов, раньше были пять или шесть. Но ты можешь найти среди них по-настоящему интересные для тебя и при этом очень хорошо сделанные шоу. Сенсации обнаруживаются где угодно. Исторические каналы полны программ о нацистах. "Animal Planet" рассказывает о ядовитых змеях и белых акулах. И музыке приходится конкурировать со всем этим. Это предмет для беспокойства.
Боно: Да, приходится становиться еще более дикими тварями...
Эдж: Леонард Коэн изначально был поэтом и пришел в музыку, потому что увидел в ней интересный способ реализации своего интеллекта. Не факт, что его чувствительность нашла бы отклик в музыке, если бы дело происходило сегодня. Для молодых ребят музыка, возможно, уже не является тем вызовом внешнему миру, которым она была раньше. Я не знаю, могут ли сейчас большие идеи найти отклик в музыке, есть ли они там. Вот что меня беспокоит. Не артисты, а идеи.
Боно: У меня есть хороший пример, как раз связанный с ним. Я был на одном приеме в Монте-Карло, где никто не знал, кто он такой. В зале был шум, все говорили, гремели посудой, никто не обращал внимания на то, что Мастер на сцене. И он сделал выдающуюся вещь. Вместо того чтобы играть громче, перекрикивать их, он делал звук все тише и тише, так что в какой-то момент вообще ничего нельзя было разобрать. И через некоторое время все заткнулись. Я тут думал о Коэне, о тех персонажах, которые есть в его песнях, о декадентах, об искателях истины и обнаружил одну вещь: все его песни, которые мне нравятся, были написаны, когда ему было 50 с лишним или 60 с лишним. Я это понял, когда приближалось мое собственное пятидесятилетие. Я подумал: "У-у, как интересно... Какой вызов!" Хотя, конечно, в рок-н-ролле, в отличие от кино, например, мы привыкли, что таланты сгорают молодыми. Огонь можно поддерживать по-разному. Можно вставать утром и удивляться, что ты еще жив, а можно поддерживать себя постоянными поисками смысла. Поисками красоты и правды. Может быть, это недостаточно круто, но я в это верю... Отличный припев мог бы быть: "Красота и правда. Правда и красота. Вот эти две вещи". (Спустя некоторое время супруга Боно Али Хьюсон подносит ему стихи, записанные за ним на салфетке.)
Боно (читает): "Beauty is truth. Truth is beauty. That`s all you know on earth and all you need to know" ("Красота это правда, правда это красота. Вот все, что мы знаем на земле, и все, что нам нужно знать".— “Ъ”).
Эдж: Это же Китс!