28 августа в Кении вступила в силу новая конституция. Предполагалось, что это событие, которое президент страны Мваи Кибаки назвал вторым днем рождения Кении, должно продемонстрировать всему миру приверженность страны демократическим ценностям и прочей ерунде, которая так дорога западным демократиям. Конституция в самом деле прогрессивна, либеральна и совершенно чудесна. Она, к примеру, ограничивает права президента страны, предоставляет новые права регионам, предполагает проведение кардинальных реформ судебной системы и системы землевладения и землепользования, а также гарантирует еще более жесткую защиту прав человека и прав женщин. В общем, мечта, а не конституция, если ее будут выполнять. Однако в том, что власти Кении относятся к конституции всерьез, у международных наблюдателей возникли сомнения. А все потому, что одним из почетных гостей на торжествах по случаю вступления конституции страны в силу был президент соседнего с Кенией Судана Омар аль-Башир. Его, напомним, Международный уголовный суд обвиняет в геноциде и военных преступлениях в связи с тем, что правительство Судана творило и творит в одном из регионов страны — Дарфуре. Аль-Башир — единственный в настоящее время глава государства в мире, в отношении которого действует международный ордер на арест. Со времени выписки ордера аль-Башир выезжал за пределы Судана только один раз — в Чад, страну, относительно соблюдения прав человека в которой ни у кого нет никаких иллюзий. Поэтому, когда суданский лидер посетил Чад, никто особо и не удивился. А вот действия Кении, активно работающей над своим имиджем прогрессивной и, главное, цивилизованной страны, вполне встроенной в международное сообщество государств (например, она признает юрисдикцию Международного уголовного суда), всех очень огорчили. А еще больше всех огорчил тот факт, что Кения не увидела в своих действиях ничего предосудительного. Кении "не за что извиняться в связи с тем, что мы кого-то пригласили на это мероприятие", заявил министр иностранных дел страны Мозес Ветангула. Так что наблюдатели пришли в выводу, что раз решения Международного уголовного суда Кения считает для себя не слишком обязательными к исполнению, то и к собственной конституции у нее, возможно, выработается такое же отношение.