С букеровской премией для меня два неудобства. Во-первых, она международная и пришла к нам из-за границы. Естественно, спрашиваешь: есть ли начинания, которые исходят от нас, из нашей страны, беспристрастные, объективные литературные предприятия, которые финансируются уже, бескорыстно и односторонне, с нашей стороны? И я о таких не знаю. Второе неудобство связано с тем, что саму денежную премию Малого Букера я получил на следующий год после ее присуждения мне, больше чем через три месяца, и не полностью, а полностью до сих пор так и не получил. В финансовой стороне дела я не разберусь. Но настоящую причину невыплаты и недоплаты я, к сожалению, слишком хорошо знаю, и вы ее тоже хорошо знаете просто на нашем с вами общем опыте. Все знают — и Запад, и весь заграничный мир с удивлением и быстро узнают, что с нами можно так, что нам это ничего, что мы привыкли к шокам. Эта наша привычка освежается каждый день, с каждым объявлением, которое перед нами уверенно и бойко делают наши власти, что наезд на прессу служит как раз свободе слова и печати, что 20-процентное повышение пенсии — это и есть компенсация 300-процентной инфляции, что ни в какой войне мы сейчас на самом деле не состоим. Стыдно вовсе не то, упаси Бог, что я не получил или недополучил деньги — древний Конфуций сказал спасительное и освободительное для меня и для всех нас слово, что в хорошо устроенном государстве стыдно быть бедным, в плохо устроенном государстве стыдно быть богатым,— а стыдно, что мы привыкли, что с нами можно обращаться, шокируя нас.
С букеровской премией для меня два неудобства. Во-первых, она международная и пришла к нам из-за границы. Естественно, спрашиваешь: есть ли начинания, которые исходят от нас, из нашей страны, беспристрастные, объективные литературные предприятия, которые финансируются уже, бескорыстно и односторонне, с нашей стороны? И я о таких не знаю. Второе неудобство связано с тем, что саму денежную премию Малого Букера я получил на следующий год после ее присуждения мне, больше чем через три месяца, и не полностью, а полностью до сих пор так и не получил. В финансовой стороне дела я не разберусь. Но настоящую причину невыплаты и недоплаты я, к сожалению, слишком хорошо знаю, и вы ее тоже хорошо знаете просто на нашем с вами общем опыте. Все знают — и Запад, и весь заграничный мир с удивлением и быстро узнают, что с нами можно так, что нам это ничего, что мы привыкли к шокам. Эта наша привычка освежается каждый день, с каждым объявлением, которое перед нами уверенно и бойко делают наши власти, что наезд на прессу служит как раз свободе слова и печати, что 20-процентное повышение пенсии — это и есть компенсация 300-процентной инфляции, что ни в какой войне мы сейчас на самом деле не состоим. Стыдно вовсе не то, упаси Бог, что я не получил или недополучил деньги — древний Конфуций сказал спасительное и освободительное для меня и для всех нас слово, что в хорошо устроенном государстве стыдно быть бедным, в плохо устроенном государстве стыдно быть богатым,— а стыдно, что мы привыкли, что с нами можно обращаться, шокируя нас.