фестиваль опера
Зальцбургский фестиваль открылся оперой Вольфганга Рима на слова Фридриха Ницше "Дионис". О "философской" премьере — специально для "Ъ" АЛЕКСЕЙ МОКРОУСОВ.
Ницше без музыки все равно что Ницше без слов. И сам он зависел от нее едва ли не физически, и количество переложенных на ноты произведений философа велико. В этом году список увеличился на целую оперу: 58-летний немецкий композитор Вольфганг Рим представил "Диониса", оперу, вдохновленную последним опубликованным при жизни философа текстом, стихотворным циклом "Дионисийские дифирамбы" (авторы либретто указаны так: "слова Ницше, текст Рима": композитор использовал только лексику Ницше). Главного героя зовут N (баритон Йоханнес Мартин Кренцле), и, чтобы избежать сомнений, на занавес проецируют фотографию философа. К тому же Дионисом Ницше подписывал во время болезни свои письма Козиме Вагнер, та отвечала ему как Ариадна.
Поначалу поют лишь нимфы на озере, соблазняющие N разговором, требующие от него: "Говори!" Тот долго не может вымолвить ни слова, но усилия обернувшейся Ариадной нимфы (сопрано Мойца Эрдман, в России ее ошибочно зовут Мойка) не пропадают даром: проблема немоты разрешается загадочной фразой "Я твой лабиринт", которая повторяется много раз. Вместе с Гостем, своим alter ego (тенор Матиас Клинк поет еще и Аполлона), герой в поисках любви отправляется из заоблачных гор, выглядящих как огромная стремянка, по злачным местам жизни. В борделе их встречают гетеры, похожие на нимф (певицы и впрямь те же), а затем наступает пространство мистического. Дело кончается тем, что Аполлон сдирает с N, как с Марсия, кожу, та начинает жить собственной жизнью. В глазах дионисийца Рима, собравшего дома знаменитую коллекцию виски, это противопоставление мятущегося художника и гармонично-расчетливого божества от искусства по-прежнему актуально, хотя с годами все труднее разделить их внутри одного человека.
Зальцбургский фестиваль гордится тем, что за послевоенную историю показал более 30 мировых оперных премьер. Но мало какие из них попали в афиши репертуарных театров. Несмотря на сложный сюжет (а с какими либретто сегодня легко?), у заказанного фестивалем "Диониса" есть шансы на выживание. Музыка, местами близкая к тональной, напоминает, что мелодия еще жива: вальс, цитаты из Баха, Вагнера и Рихарда Штрауса порадуют знатоков. Постановка Пьера Оди доказывает, что философия и опера — вещи не бесконечно далекие, не выглядит скучной. Режиссер любит музыку современников, ценит он и хороших художников. В Зальцбург Оди позвал известного арт-хулигана и перформансиста Йонатана Меесе. Тот взял себя в руки и предложил адекватный для главного буржуазного фестиваля в мире продукт. Минималистски-абстрактные декорации с пирамидами и лодкой в виде утеса после антракта сменяются оргией цвета и форм. Не стесняется в культурных ассоциациях и режиссер, не подозревающий, видимо, о существовании в мире Таганского суда. Глядя на сцену распятия Гостя / Аполлона, начинаешь жалеть, что в зале нет представителей "Народного собора". Они могли бы неплохо попиарить спектакль.
А так "Дионис" погрузился в овации. Его музыкальный уровень далек от компромиссов. Немецкий симфонический оркестр из Берлина под управлением Инго Мецмахера звучит как идеально отлаженный механизм. Не меньше оваций досталось и Мойце Эрдман, которую называют музой Рима: специально для нее он создал монооперу "Прозерпина". Эрдман выглядит новым стандартом оперной дивы: не только мастер высоких колоратур, но и красивая, стройная, да и чего скрывать, еще и сексапильная, она уже восхищала Зальцбург в "Заиде" и "Армиде".
Но больше всего аплодисментов досталось композитору. Вольфганг Рим давно стал мировым классиком. Член бесчисленного количества академий, лауреат всех мыслимых музыкальных премий, он удостоился в этом году собственного "Континента" в Зальцбурге — цикла из десяти концертов с участием венского филармонического оркестра, Ensemble Moderne и Hilliard Esemble. Ницше давно вдохновляет Рима, посвятившего ему Третью симфонию и песенный цикл. Над "Дионисом" он работал 15 лет. Правда, во время премьеры не раздалось ни одного "бу-у-у", что выглядит подозрительно. Может ли хорошее искусство обходиться сегодня без скандала — вопрос открытый.