Гастроли балет
Вчера на сцене лондонского "Колизея" закончились двенадцатидневные гастроли балетной труппы Михайловского театра. Последней в очереди из пяти программ петербуржцы поставили "Лауренсию" Вахтанга Чабукиани, реконструированную Михаилом Мессерером. Из Лондона — ТАТЬЯНА КУЗНЕЦОВА.
Свой козырь — балет "Лауренсия" — петербургская труппа приберегла напоследок: его предъявили уже после того, как на сцене Ковент-Гардена балетом "Спартак" открыл свои гастроли Большой театр (см. "Ъ" от 21 июля). Выстоять перед московским монстром, выдавшим англичанам свой испытанный временем блокбастер с юным героем Иваном Васильевым в роли Спартака, можно было одним способом — показать Лондону нечто невиданное. Невиданным оказалось хорошо забытое старое — "Лауренсия" Вахтанга Чабукиани, поставленная им в 1939 году на музыку Александра Крейна по пьесе Лопе де Вега "Овечий источник". Этот балет с большим успехом шел в Театре имени Кирова до середины 1970-х годов и в Большом до первой половины 1960-х, а потом был забыт: в советской хореографии пришло время "сурового стиля", буйный спектакль Чабукиани был причислен к гонимому "драмбалету" и со сцены изгнан.
Первыми, уже в ХХI веке, "Лауренсию" возродили грузины в Тбилисском театре оперы и балета. Однако главный балетмейстер Михайловского театра Михаил Мессерер — экс-танцовщик Большого, еще заставший московский спектакль начала 1960-х,— решил реконструировать "Лауренсию" самостоятельно. Не заморачиваясь концептуальностью, он превратил монументальный трехактный балет в компактный двухактный, урезав все, что, по его мнению, было скучным, и добавив логические связки. Впрочем, либретто, согласно которому похотливый сюзерен регулярно насиловал девиц из деревни Овечий источник до тех пор, пока крестьяне, вдохновленные Лауренсией, последней жертвой, не убили насильника в его собственном замке, господин Мессерер сохранил полностью. В результате реконструкции труппа получила целую россыпь роскошных чабукианиевских классических и характерных танцев. Зрителям досталось динамичное зажигательное зрелище, оформленное с красочной реалистичностью 1930-х Олегом Молчановым и Вячеславом Окуневым по историческим эскизам Вадима Рындина. А Михайловский театр заимел эксклюзивный балет, еще не виданный за границей.
В Лондон "Лауренсия" приехала необкатанной — сразу после петербургской премьеры. Тем не менее именно в этом спектакле, возможно, от отсутствия каких-либо конкурентов, труппа выглядела более раскованной и самодостаточной, чем в канонической классике. Проиграл разве что женский кордебалет: в придуманном балетмейстером Чабукиани массовом танце крестьянок, в котором танцовщицы, выстукивая пуантами сапатеадо, плетут руками испанские кружева, ставка сделана на природный темперамент артисток. Привыкшие же к академическому единообразию петербурженки этот томно-завлекательный пляс исполняли робко и скованно, как поднадзорные воспитанницы закрытой школы.
И напротив, солисты, выглядевшие слабовато в традиционной классике, в "Лауренсии" словно ожили. Уверенно, академично и синхронно (правда, невесело) станцевали трудную двойную вариацию Андрей Яхнюк и Алексей Малахов. Последний оказался хорош не только в классике: он корректно сопровождал обольстительную Мариам Угрехилидзе, обнаружившую много нюансов в характерном танце с кастаньетами. Чрезмерная живость Сабины Яппаровой нашла применение в партии резвушки Паскуалы: разнообразные па-де-бурре и прыжки на пуантах крепким ногам танцовщицы оказались в самую пору.
На роль Фрондосо, которую неистовый Вахтанг Чабукиани некогда поставил для себя лично, навертев в ней целые шквалы пируэтов и казуистических лихостей типа воздушных туров вправо и влево с приземлением в арабеск, Михайловский театр пригласил премьера Мариинки Дениса Матвиенко. Природный темперамент гостя и его тщательная манера танца оказались далеки от чабукианиевского отчаянного удальства. И хотя приглашенный премьер безукоризненно выполнил все контрактные обязательства по вращениям и прыжкам, держался он слегка особняком — этаким переодетым графом Альбертом в дружной сельской общине.
Героиней спектакля в полном соответствии с названием стала Лауренсия в исполнении Ирины Перрен. Искренняя, реактивная, с живым лицом и подтянутыми ногами, она не просто великолепно прыгала (балеринская вариация в этом спектакле — истинный шедевр и мечта любой танцовщицы с прыжком и темпераментом), не просто блистала в адажио, наворачивая с помощью партнера по восемь стремительных пируэтов. Госпожа Перрен оказалась хорошей актрисой, убедительно справившись с трудной пантомимной сценой, в которой обесчещенная Лауренсия издевается над односельчанами, провоцируя их на восстание.
Плененные неизвестным балетом сталинских времен и его главными героями, британские рецензенты поддержали воодушевление публики, единодушно выставив "Лауренсии" четыре звезды из пяти возможных (для репутации любой труппы эти звездочки важны не меньше, чем мишленовские для ресторанов, ибо напрямую влияют на продажу билетов). "Спартак" Большого, тоже выстрадавший свои четверки, в сумме заработал на одну звезду меньше — едкая The Financinal Times поставила ему трояк. Так советский балет про изнасилованную испанскую девушку обогнал в рейтинге советский балет про восставших римских рабов.