Московская галерея "Дом Нащокина" отметила 200-летний юбилей своего виртуального домовладельца — Павла Воиновича Нащокина, друга Пушкина, открытием выставки "Живопись эпохи романтизма". Любопытно, что все ее экспонаты (пятьдесят картин) предоставлены Русским музеем, который на протяжении тридцати лет не делал таких "подарков" даже крупнейшим московским музеям, не говоря уже о частных галереях.
"Дом Нащокина" сумел опередить Третьяковку, куда летом должна переехать из Русского музея огромная ретроспектива Карла Брюллова, главного героя русского романтизма. Неизвестно, чем "Дом Нащокина" заслужил такие привилегии. До этого галерея ни разу не была замечена в склонности к старому искусству, хотя ее помещение — старинный деревянный особнячок с мемориальной доской "Здесь был Пушкин" — очень к этому располагает. Сомнения московских музейщиков в том, стоило ли питерским коллегам доверять свои сокровища галерее, судя по всему, не оснащенной системами музейного климата и безопасности, развеяло присутствие на вернисаже самого директора Русского музея Владимира Гусева.
Как выяснилось, альянсу "Дома Нащокина" и Русского музея способствовал не так давно возрожденный Английский клуб, спонсировавший (вместе с фирмой "Бритиш Тобакко") выставку Брюллова и заодно "Живопись эпохи романтизма". С этой точки зрения, "Дом Нащокина", с его исторической легендой и репутацией места в высшей степени светского, вполне подходит для роли клубного филиала, а заодно и филиала Русского музея, директор которого также член клуба.
Впрочем, зрителям все эти подробности ни к чему — главное, что выставка получилась удачной. Созданию непринужденно-домашней и одновременно романтической атмосферы способствуют штофные обои, ампирная мебель из антикварной фирмы "Русская усадьба", музыка из скрытых динамиков и совсем не по-музейному выставленный свет. Освещение, выхватывающее из полумрака отдельные фрагменты картин, явно позаимствовано дизайнерами выставки у их авторов. Именно такими, почти театральными световыми эффектами любили поражать публику живописцы-романтики.
Лунный свет у Айвазовского, закаты солнца у Воробьева и Басина, гроза у Раева и Яненко, неверное мерцание свечей на портретах Кипренского и Тропинина — всей этой иллюминацией можно полюбоваться на выставке. Италия как романтический идеал эпохи предстает в пейзажах Сильвестра Щедрина и Лебедева, жгуче-страстных неаполитанцах на картине Скотти и даже в портрете Гоголя в виде румяного итальянца работы Моллера.
Подборка портретов заслуживает отдельной похвалы. В ней представлены все виды романтического "маскарада" — от костюмированного автопортрета академика Яненко в шлеме и латах конца XVIII века до многочисленных денди онегинского образца, в цилиндре и с сигарой, или, напротив, в широкополой шляпе и с гитарой, или в наряде воинственных кавказских племен, также необычайно модном в эпоху ермоловских войн.
Помимо пейзажей и портретов, в экспозиции есть и вещи других жанров, как, например, "Вакхическая сцена" Брюллова или весьма любопытный эскиз "Сцена из жизни Данте" художника Ломтева. Литературное представление об эпохе подтверждается обязательными образами девушек, скучающих за клавикордами или французскими романами, и чрезвычайно живописных рыбаков, вглядывающихся в морские дали с парусниками.
Работы знаменитых русских живописцев соседствуют на выставке с произведениями их менее известных коллег, что помогает лучше представить себе само явление романтизма, чем творчество его отдельных, пусть и самых ярких представителей. Одним словом, "Дому Нащокина" удалось вписаться в расписание музейной столичной жизни, предвосхитив грядущий триумф Брюллова в Третьяковке своей скромной, но вполне достойной лептой в пропаганду русского романтизма.
МИЛЕНА Ъ-ОРЛОВА
Выставка открыта до конца апреля.