В Петербурге состоялась пышная презентация одного из самых популярных направлений современного танца — контактной импровизации. Неделя мастер-классов, выступление в театре "Особняк", выставка "Контактная импровизация глазами фотографа", десятидневный семинар. Итоги подвели в Молодежном театре: участники семинара предъявили приобретенные навыки широкой публике. Главный персонаж проекта — танцовщица, педагог и хореограф Эстер Гал, венгерка, обученная танцу в Голландии. Не имея собственных труппы и школы, она тусуется на разного рода фестивалях, плавно переезжая с одного на другой. Там же находит себе временную работу в чужих труппах. На одном из таких фестивалей ее и подцепили петербуржцы. Контактная импровизация, как оказалось, не стиль, а метод. "Новое, прогрессивное направление в искусстве движения на стыке театра, танца и перформанса", "интригующее, таящее скрытые силы", в России называется пантомимными этюдами по актерскому мастерству. Замечательное средство борьбы с боязнью сцены. Двое импровизировали любовную сцену — надрывную, но унылую. Трое — абсурдистскую, но забавную. Сама Эстер Гал сочинила на ходу большое, несомненно трагическое соло. Мускулистая девушка неопределенного возраста, шумно дыша, выясняла непростые отношения с собственным телом: задумчиво топталась на месте, падала навзничь, выгибалась мостом, билась в конвульсиях, бегала трусцой и на четвереньках. Все под ненавязчивый фон — минималистскую фортепианную пьеску или шум моря. Через полчаса начала устанавливать обещанный контакт. Раскинув руки буквой V, вызывающе прокричала по-английски: "Я могу стоять в этой позе двадцать минут, а могу прыгнуть или упасть",— прыгнула, упала. "Папа, ты понимаешь по-немецки?" — заволновался в публике маленький мальчик. Папа не понимал: право, на фотографиях это выглядело куда лучше — еще один безымянный отпрыск contemporary dance со стертыми национальными признаками. Бедненький, но чистенький.
Юлия Ъ-Яковлева
Радзинский разоблачил Распутина
Деньги к деньгами — и даже то, из чего деньги можно сделать, безошибочно находит свой путь в руки, способные превратить пыльный хлам в банкноты Федеральной резервной системы. Царь Мидас отечественной словесности Эдвард Радзинский несколько лет назад получил от Мстислава Ростроповича объемистый том материалов о жизни и деятельности Григория Распутина.
Виолончелист незадолго до того приобрел на аукционе собрание документов, подготовленное сразу после революции "Чрезвычайной следственной комиссией для расследования преступных по должности действий бывших министров и прочих высших должностных лиц".
И вот плод ученых разысканий и беллетристических откровений представлен публике. Сделано это в Нью-Йорке, с приличествующей случаю помпой и при участии как знаменитого музыканта, так и других важных особ. Радзинский рассказал собравшимся, что отвергал все предложения написать о Распутине, пока к нему не попали вышеозначенные бумаги. "В этих документах я увидел живого Григория Распутина,— сказал писатель,— а не сделанный из него массовой культурой ХХ века вымысел.— Если бы не было документов Ростроповича, не было бы и моей книги".
Если какой-нибудь наивный книжный обозреватель надеется, что на этот раз хотя бы мы проскочили, и читать сто сорок пятый трактат о выпивавшем экстрасенсе придется только англоязычным — это зря. Осенью книга Радзинского в расширенном варианте выйдет в России, и в ней на диво плодовитый автор обещает "развенчать легенды о 'монахе Григории' и одновременно ответить на вопрос, почему возвращение монархии в России невозможно". Ну хоть узнаем наконец, почему все-таки.
Иван Ъ-Рублев