Россия не сможет самостоятельно поднять упавшие почти на треть мировые цены на нефть. А помощников в этом деле ей не сыскать.
...Советский Союз в результате террористического акта лишился своего самого мощного нефтеперерабатывающего завода в Сибири и оказался перед лицом энергетического кризиса. Советские войска оккупируют Исландию, готовя себе плацдарм для захвата нефтяных месторождений в Северном море. Тем временем южные военные округа СССР производят перегруппировку сил для марш-броска к Персидскому заливу...
...Некая восточноевропейская держава, снабжающая оружием массового поражения диктаторские режимы, вступает в полосу кризиса, завершающегося экономическим коллапсом. В отчаянных попытках спасти свою экономику, сильно зависящую от экспорта сырья, она пытается захватить нефтяные месторождения на Северном море...
Первый сценарий — это плод воображения американского сочинителя технотриллеров Тома Клэнси. Второй — легенда прошедших на севере Европы в марте широкомасштабных военных маневров под кодовым названием "Решительный отпор-98". И в том и в другом случае casus belli — нефтяные проблемы. И в том и в другом случае война начинается только после соответствующей подготовки. Например, высылки обвиненных в шпионаже дипломатов — как это сделала перед самым началом натовских учений Норвегия. Или перекрытия традиционной экспортной инфраструктуры — как это сделали латвийские власти, повысив на 15% портовые тарифы в Вентспилсе. И все это происходит на фоне драматического снижения цен на нефть: буквально за пару месяцев она подешевела почти на треть — с $120 до $83.
Велико искушение сказать, что мировые экономические лидеры вступили между собой в заговор с целью окончательно разрушить нефтяную промышленность России. Но не стоит обольщаться — она слишком слабый игрок на мировом нефтяном рынке, чтобы кому-то всерьез досаждать своей нефтью. Из почти 3 млрд тонн нефти, ежегодно добываемой во всем мире, в России добывается чуть меньше 300 млн тонн. Примерно такую же долю, то есть около 10%, Россия занимает и в международной нефтяной торговле, оборот которой составляет 1,1-1,2 млрд тонн.
Впрочем, однажды советская экспортная нефть, которую весь мир потребил бы чуть больше чем за неделю (в то время как развитые страны хранят по меньшей мере месячный стратегический запас углеводородов), оказалась в центре внимания правительств ведущих держав мира. В начале 80-х на одном из совещаний глав государств "большой семерки" было принято решение добиваться снижения цен на нефть — основной источник валютных поступлений Советского Союза и становой хребет его экономики. Одновременно с этим США объявили о начале реализации программы "Стратегическая оборонная инициатива", провоцируя Советы на непомерные военные расходы. К концу 80-х годов нефтяной хребет СССР был перебит.
Сейчас, скорее, можно говорить о распространении того опыта на по-настоящему сильных игроков нефтяного рынка — страны ОПЕК. 11 стран, входящих в эту организацию, производят почти 40% всей мировой нефти и почти всю ее продают. В 1973 году мир впервые столкнулся с новым и страшным оружием — энергетической блокадой. В разгар очередной арабо-израильской войны Организация арабских стран-экспортеров нефти (ОАПЕК) ввела эмбарго против западных стран. На Западе разразился жесточайший кризис. У бензоколонок выстроились вереницы автомобилей. Замер городской транспорт. На грани остановки оказались промышленные предприятия. И даже в Белом доме были вынуждены вывернуть каждую вторую лампочку.
Между тем арабы грозили вторым ударом — изъятием из западных банков своих нефтедолларов, что грозило обвалить всю мировую финансово-банковскую систему. Запад дрогнул и отступил.
Но втихаря стал готовиться к контратаке, которая продолжается до сих пор. Были созданы стратегические запасы нефти, чтобы впредь исключить подобные ситуации. Активизировались работы на месторождениях в Северном море, и сейчас Европа добывает больше нефти, чем Россия. В 1990 году Ирак — второй в мире экспортер нефти — вдруг оккупировал соседний Кувейт. Через некоторое время последовала "Буря в пустыне", результатом которой стал длящийся уже семь лет запрет на поставку иракской нефти на мировые рынки.
Впрочем, исключение из мирового рынка иракской нефти не привело к резкому росту цен на нефть — квоты Ирака были полюбовно поделены между остальными странами--членами ОПЕК, которые таким образом увеличили объемы добычи и экспорта. Как стало известно позднее, иракский диктатор Саддам Хусейн не ожидал подобной реакции со стороны Вашингтона. Перед тем как напасть на Кувейт, он провел осторожные беседы с американскими представителями, которые дали ему понять, что спокойно отнесутся к появлению у Ирака новой провинции.
Но в Вашингтоне уже готовили поход за каспийской нефтью — и первой частью этого плана было прекращение нефтяного потока из Ирака. Большая часть его шла по нефтепроводу через территорию Турции к ее средиземноморскому побережью, к порту Джейхан. Тому самому, к которому сегодня намечено построить трубопровод от Каспия. Каспийская нефть представляет для Запада интерес по целому ряду причин. Она позволит диверсифицировать источники поставок.
Поощрение Венесуэлы и Нигерии, постоянно превышающих свои нормы добычи нефти, оказалось эффективным средством противодействия диктату ОПЕК. Так что появление еще нескольких небольших молодых стран, ослабленных к тому же постсоветским кризисом и погрязших в долгах, не могло не сказаться на цене нефти — новички готовы продавать ее за любую, даже бросовую цену. Но для того чтобы подобраться к ней, нужен плацдарм в виде соседней и дружественной страны.
Наиболее подходящим кандидатом на эту роль была Турция, член НАТО. Анкара, лишенная многомиллионных доходов от транзита иракской нефти, в надежде компенсировать потери активно подключилась к работам по освоению нефтяных богатств Каспия.
В 1997 году, когда потек первый ручеек каспийской нефти, мировые цены на нефть поползли вниз. Рост производства в Азиатско-Тихоокеанском регионе, сопровождающийся повышением уровня потребления нефти, одно время поддерживал стабильность цен на нефтяном рынке. Но в прошлом году в Юго-Восточной Азии разразился кризис, от которого регион до сих пор не оправился.
Таким образом, Россия оказалась на периферии мирового нефтяного кризиса наедине со своими проблемами. Для арабских членов ОПЕК падение цен чувствительно, но накопленные раньше деньги помогут им пережить ухудшение конъюнктуры. Индонезия, еще один член организации экспортеров, погрязла в еще более общих финансовых и экономических проблемах. Так называемые новые экспортеры — Казахстан, Азербайджан — рады продавать нефть едва ли не по любой цене.
Остановить катастрофическое падение цен на нефть могла бы новая вспышка напряженности в Персидском заливе. Во время последних кризисов вокруг Ирака — осенью прошлого года и нынешней зимой — эксперты нефтяных компаний радостно поговаривали, что нанесение ударов по Багдаду поможет "оздоровить нефтяной рынок". Но кулак, занесенный на Ираком, неожиданно замер.
Поощрять же, например, исламский фундаментализм в Саудовской Аравии и дестабилизировать там обстановку — на это у России не хватает ни политического влияния, ни денег.
Можно было бы, конечно, попытаться действовать в духе упомянутого Клэнси. Например, взорвать какую-нибудь атомную станцию, морскую нефтяную платформу или, на худой конец, потопить у берегов Аляски очередной супертанкер. Неизбежный всплеск радиофобии или "зеленой" истерии подтолкнет нефтяной рынок.
Но российские спецслужбы ни морально, ни технически не готовы к проведению подобных операций, а чтобы нанять квалифицированных ближневосточных террористов, у России опять же не хватает ни денег, ни авторитета.
Так что для Москвы события развиваются по наихудшему из возможных сценариев. Национальные нефтяные компании могут рассчитывать только на поддержку своего правительства. А испытывающему постоянные финансовые трудности правительству остается лишь подозревать, что нефтяные гиганты преувеличивают свои проблемы.
НИКОЛАЙ ПОЛИВАНОВ
Для Москвы события развиваются по наихудшему из возможных сценариев