фестиваль / джаз
В швейцарском Монтре продолжается 44-й международный джазовый фестиваль. БОРИС БАРАБАНОВ считает, что камерное женское пение звучит здесь намного лучше, чем бодрый рок-н-ролл.
Как всегда, на фестивале в Монтре интересно было сравнивать артистов, которым предоставляли Auditorium Stravinsky, самую большую площадку Дворца конгрессов, с теми, кого организаторы помещали в более камерные декорации Miles Davis Hall. Например, буквально напрашивались сравнения шоу человека, который сам себя назвал со сцены Зала имени Стравинского Билли Fuckin` Айдол, с выступлением фронтмена группы The Strokes Джулиана Касабланкаса, который показал в Монтре свою сольную программу, основанную на альбоме "Phrazes For The Young". Оба играли собственные вариации на тему классического рок-н-ролла, оба братались с публикой, спустившись в партер. Господин Касабланкас, возможно, был в желании сблизиться с народом даже несколько чересчур назойлив, или ему просто хотелось отдохнуть, а другого варианта, кроме как улечься на руки зрителей, не было.
В любом случае Джулиан Касабланкас, в начале 2000-х объявленный вместе с The Strokes реаниматором рок-н-ролла, не уступал в энергии старшему коллеге. У Билли Айдола шоу, ясное дело, отполировано до блеска, и Стив Стивенс, его верный гитарист на протяжении последних 40 лет, точно знает, когда закинуть гитару на затылок, а когда сыграть соло зубами. В перформансе господина Касабланкаса нет такой гладкости, зато его аккомпаниаторы, вылитые байкеры, создают вал звука, отсылающий в бары и пабы, и от этого сольная программа певца выглядит несколько иначе, нежели The Strokes.
Но, как мы уже отмечали, тон на фестивале в этом году в основном задают женщины. Многие приехали в Монтре специально, чтобы посмотреть на Регину Спектор — нью-йоркское чудо, рожденное 30 лет назад в Москве. В отличие от киевлянина Евгения Гудзя из Gogol Bordello госпожа Спектор не балует бывших соотечественников интервью и об исторической родине вспоминает только в текстах песен. И все же в Auditorium Stravinsky было достаточно русскоязычной публики, прибывшей, чтобы послушать Регину Ильиничну.
Вместе с феноменом "панк-певицы за классическим роялем" зрителям предстояло столкнуться с чем-то более глубоким — с настоящей человеческой трагедией. Накануне в Женевском озере у стен воспетого Байроном Шильонского замка утонул виолончелист сопровождающего состава артистки Дэниел Чо. Регина Спектор вышла на сцену в слезах, без макияжа и вскоре попросила фотографов прекратить съемку. Она полностью изменила сет-лист своего выступления, начав с хита "Better", который обычно звучит ближе к концу. На больших видеоэкранах зала ее губы то и дело искажала гримаса боли. Госпожа Спектор несколько раз прерывала концерт и уходила за кулисы. Потом попросила попеть скрипача, который взял в руки гитару. Трудно было вообразить, как она справится с патетическим номером "Apres Moi", включающим пастернаковские строки "Февраль, достать чернил и плакать...". В конце концов певица попросила коллег оставить ее наедине с залом. На какое-то время это помогло, и с Пастернаком она совладала. Но потом все же расклеилась окончательно и до конца концерт не допела.
Двумя днями позже в Miles Davis Hall сыграла концерт Тори Амос, женщина, задавшая тон всем нынешним девушкам у рояля. По сравнению с выступлением Регины Спектор (без скидок на трагизм ее ситуации) это был гораздо более отточенный и срежиссированный концерт, начиная с фразы "Извините за опоздание — я сидела на коленях у Куинси Джонса" и заканчивая агрессивно-эротичной позой рыжеволосой дамы в голубом балахоне и кожаных обтягивающих штанах: широко расставленные ноги, под правой рукой — электроорган, под левой — рояль, губы у винтажного микрофона. Она на сцене совсем одна — с насыщенной палитрой эмоций, с точным местом для каждой ноты, для каждого выдоха, с ярким звуком рояля и звонкой ювелирной манерой игры.