Когда-то я зашел к университетскому приятелю, в доме был включен телевизор. В комнату заглянула мать приятеля и спросила, что там показывают. Узнав, возмутилась: "В моем доме — румынский фильм?!" Безликость этой кинематографии при социализме была всем известна, но те времена миновали.
О румынском кино всерьез заговорили пять-семь лет назад, причем особенно поражало, что "новая волна" родилась в этой стране практически на пустом месте. Правда, в конце 1980-х — начале 1990-х, уже после декабрьской революции, на фестивальных орбитах вращались фильмы Лучана Пинтилие и Раду Михаэляну, но погоды они не сделали, и про румын быстро забыли. Когда появились картины Кристи Пую, Кристиана Мунчжиу и Корнелиу Порумбою, ассоциация возникла разве что с чешским кино эпохи Пражской весны: их роднили точность описания нравов провинции и черноватый юмор, напоминавший раннего Милоша Формана с Иржи Менцелем.
Фильм "Хочу свистеть — свищу!" Флорина Шербана выходит на наши экраны в ореоле мифа о румынской "новой волне". На этом примере нетрудно проследить все ее сильные и слабые стороны. К первым можно смело отнести социальную зоркость, четкость фактур, минимализм режиссуры. Через горький опыт тоталитарного и посттоталитарного общества "постдекабристы" Пую, Мунчжиу, Порумбою и другие их коллеги-режиссеры сумели подняться до высокой метафизики и христианского стоицизма, при этом не впадая в пафос, сентиментальность и патетику. Именно здесь причина того, что "Смерть господина Лазареску", "4 месяца, 3 недели и 2 дня", "12.08 к востоку от Бухареста", "Полицейский, прилагательное" стали современной киноклассикой.
Румынская школа отличается великолепной операторской работой. Недаром Олега Муту, снявшего эталонный румынский фильм "4 месяца...", Сергей Лозница пригласил оператором на "Счастье мое". Немногим уступает ему Мариус Пандура. Сложнее с драматургией. Переход от рутины к обобщению, от частного сюжета к вечным категориям становится у румын все более искусственным. Истощается набор драматургических приемов, в последних фильмах они начинают репродуцировать себя, напоминая сериальные анекдоты. Девушка выиграла желанный автомобиль, но родители хотят получить выигрыш деньгами. Ветеран войны награжден медалью, причем в строю награжденных стоят и антифашисты, и фашисты. Или, как в данном случае, мать хочет увезти ребенка в Италию, но его счастью мешает чрезмерная любовь старшего брата: скорее он готов оставить его сиротой, чем согласиться на разлуку. Чаще всего фильм made in Romania строится вокруг одного локального масштаба события с тремя-четырьмя героями, сконцентрированного в замкнутом пространстве и в ограниченном промежутке времени.
И вот именно к этой драматургии возникают вопросы, на которые фильмы не всегда дают ответы. Самый главный из них: как соединить специфический "румынский саспенс" с международными законами жанра? В отличие, например, от поляков у румын почти нет опыта популярного и авантюрного кино. А то, что их тянет в эту сторону, вполне объяснимо: румынская "новая волна" приветствуется на фестивалях, но собирает все меньше и меньше денег в мировом прокате. Немецкий продюсер Карл Баумгартнер не смог выпустить румынскую картину, в финансировании которой участвовал, даже в своей родной Германии. Он предупреждает: еще один-два таких коммерческих провала — и румынская волна уйдет в пар, в свисток.