Наследники кольца

Музыкальных форумов формата "фестиваль композитора N в его пенатах" не так мало, можно вспомнить фестиваль Пуччини в местечке Торре-дель-Лаго, где располагалась любимая вилла главного мастера итальянского веризма, или россиниевский фестиваль в Пезаро, там, где родился Россини. Но сравнивать их с вагнеровским фестивалем в Байрейте неловко. Ну разве что фестиваль в Пезаро как-то годится для сравнения, потому что там тоже ставят своей целью не просто привлекать туристов и меломанов, а предъявлять всему миру некие высшие стандарты исполнения россиниевских опер. Даже если не упоминать о том, что всякому сравнению с Россини Вагнер бы рад не был, сравнение все равно кислое. Фестиваль в Пезаро — дело недавнее, ему всего 30 лет сравнялось в этом году. Фестиваль в Байрейте был основан самим Вагнером и изначально был задуман как нечто бесконечно большее, нежели очередная площадка для музыкальных увеселений,— как храм нового искусства, место будущего паломничества для всех народов земли, на меньшее главный оперный гений Германии не рассчитывал. Тут же находится вилла Ванфрид, по сей день остающаяся не только музеем, но и домом семейства Вагнер — потомки композитора до сих пор сохраняют завещанную им их праотцем руководящую роль в делах фестиваля (хотя часть административных полномочий государство у них все-таки вежливо оттягало). Этому семейному подряду среди больших международных фестивалей уж точно нет никаких аналогов.

Главным русским корреспондентом на первом фестивале, где, собственно, и состоялась мировая премьера тетралогии "Кольцо нибелунга", был Чайковский, оставивший прелюбопытные репортажи о том, что собой представлял тем летом Байрейт, запруженный коронованными особами, музыкальной элитой и рядовыми меломанами. Сам фестивальный театр Чайковского разочаровал: "Это скорее огромный балаган, как будто наскоро выстроенный для какой-нибудь выставки промышленности..." Неказистый снаружи, театр и внутри был мало похож на традиционный оперный зал с рядами лож, щедро украшенный лепниной и позолотой: все должны были быть равны перед священнодействием вагнеровских драм, и поэтому публике предлагалось размещаться на деревянных сиденьях огромного амфитеатра. Как композитор Чайковский не мог не оценить по достоинству величие вагнеровской тетралогии, но в смысле, так сказать, общественного значения нового фестиваля его прогноз на будущее был безрадостным: "Громадный труд его <Вагнера> обречен на то, чтобы покоиться вечным сном в опустелом байрейтском театре, оставив о себе сказочную память о гигантском труде, сосредоточившем на себе временно внимание всего мира".

Пророк из Чайковского не получился. Несмотря на первоначальные финансовые трудности, фестиваль вел вполне динамичную жизнь. После смерти композитора в Байрейте воцарилась его жена Козима (дочь Листа); в 1906 году она удалилась от дел, и ей наследовал сын Вагнера Зигфрид. При Зигфриде главной фигурой на фестивале постепенно стала его супруга, англичанка Винифред, которая тем не менее так сроднилась с байрейтской миссией, что воспринималась как чуть ли не кровная наследница Вагнера. С окончанием Второй мировой войны на сцене Фестшпильхауса на некоторое время разместился американский мюзик-холл, и только в 1951 году фестиваль возобновил свою деятельность, и тогда уже им стал руководить дуумвират внуков Вагнера — братья Виланд и Вольфганг. Виланд оказался новатором: вместо картонных скал и расписных холщовых кулис в его постановках возникли приметы театральной условности. Вольфганг, доживший до 2010 года, слыл консерватором, готовым на компромиссы тогда, когда этого совсем уж однозначно требовало время. До середины 1970-х годов за редким исключением постановкой спектаклей заведовали сами Вагнеры. В 1976 году Вольфганг Вагнер пригласил ставить очередное "Кольцо" режиссера Патриса Шеро, эти четыре постановки, считающиеся по праву одной из главных революций в оперном театре ХХ века, были осуществлены под музыкальным руководством дирижера и композитора Пьера Булеза.

Коготок увяз — всей птичке пропасть, и постепенно на фестиваль получали доступ другие именитые режиссеры с не особенно консервативным, мягко говоря, реноме — Гарри Купфер, Вернер Херцог, Клаус Гут, Кристоф Марталер. К утешению стареющего Вольфганга Вагнера, фестиваль при этом оставался каким угодно, только не демократичным, какое там, если число желающих за любые деньги попасть на фестиваль многократно превышает его возможности. Последние годы Вольфганга были омрачены склоками в разросшемся семействе: на момент его смерти была чуть ли не дюжина потенциальных наследников. Учитывая дряхлость Вольфганга, ведущий дела фестиваля фонд покорнейше просил его назначить преемника и уйти в отставку; этой рекомендации он внял, ко всеобщему удивлению назвав наследницами двух своих дочерей от разных браков — опытного оперного менеджера Эву Вагнер-Паскье, которой уже за 60, и родившуюся в 1978-м Катарину Вагнер. Две дамы, судя по всему, превосходным образом нашли общий язык. Этим летом фестиваль уже второй раз пройдет под их руководством, но уже в прошлом году было ясно, что имидж Bayreuth-Festspiele существенно меняется. Спектакли фестиваля теперь показывают по примеру Зальцбурга и Мюнхена на больших экранах под открытым небом и даже в интернете (то есть те, кто не хочет причащаться вагнеровской веры на высокодуховных сиденьях пресловутого амфитеатра, могут получить свое без всякого многолетнего ожидания); и даже детям вопреки репутации Вагнера как совсем недетского автора кое-что от этого ребрендинга перепало — прошлым летом на фестивале показывали специальную детскую версию "Летучего голландца". Как бы то ни было, музыкальные стандарты фестиваля по-прежнему останутся на самом высоком уровне: фактическим музыкальным руководителем в Байрейте сейчас является один из талантливейших вагнеровских дирижеров — маэстро Кристиан Тилеманн.

Сейчас на фестивале оперы "Кольца" будут в очередной раз идти в постановке 2006 года; следующее "Кольцо" в истории фестиваля появится не скоро, через три года, и пока неизвестно, кто же его поставит; вопрос действительно занимательный, если уж это будет первое "Кольцо нибелунга" при новом руководстве, которое ведет себя так решительно. А вот теперешним летом в Байрейте покажут новую постановку "Лоэнгрина". Судя по всему, трогательного духа средневековой легенды в этой опере о светлом рыцаре Лоэнгрине, сыне Парсифаля, останется немного. Если вместо Лоэнгринова лебедя в спектакле будет фигурировать гигантское насекомое, это будет, право, минимальная неожиданность: ставить "Лоэнгрина" позвали Ханса Нойенфельса, который давно, регулярно и целенаправленно умудряется быть "слишком" даже для многое повидавшей немецкой оперной публики. Да и не только для оперной — это он спровоцировал, вероятно, самый громкий из связанных с музыкальным театром скандалов последних лет, заставив в своей постановке моцартовского Идоменея выносить на сцену головы Нептуна, Христа, Будды и Мухаммеда.

На сцене, естественно, за время фестиваля побывает сонм испытанных вагнеровских специалистов, но не только: в том же "Лоэнгрине" список исполнителей возглавляют весьма знаменитые певцы, для которых вагнеровские роли до сих пор были не на первом плане. Эльзу будет петь Аннетте Даш, а самого заглавного персонажа — звезда-тенор Йонас Кауфман.

Круг исполняемых опер завершат возобновления позапрошлогоднего "Парсифаля" (с режиссурой Штефана Херхайма) и "Мейстерзингеров", которых в 2007 году поставила показательно вернувшаяся к семейным традициям Катарина Вагнер. Ну и детям в этом году вновь предлагается открыть для себя вагнеровское наследие, им представят в версии "для маленьких" "Тангейзера". Спрос на которого, надо заметить, такой же недетский, как и на "взрослого" фестивального Вагнера.

Байрейт, 25 июля — 28 августа

www.festspiele-bayreuth.de