Премьера опера
Традиционный оперный фестиваль во французском Экс-ан-Провансе открылся мировой премьерой новой версии "Дон Жуана" Моцарта в постановке и оформлении Дмитрия Чернякова. Один из сопродюсеров спектакля — Большой театр, в репертуар которого спектакль войдет нынешней осенью. Из Экс-ан-Прованса — РОМАН ДОЛЖАНСКИЙ.
Чем прочнее обосновывается Дмитрий Черняков в первом ряду оперных режиссеров мира, тем злобнее становятся нападки на него, прежде всего на родине (достаточно заглянуть в блоги, чтобы в этом убедиться). За что помимо прочего на сей раз на единственного российского режиссера, удостоенного чести открывать один из главных оперных фестивалей Европы, ополчатся оперные пуристы, можно догадаться, не дожидаясь их рецензий или устных откликов,— за нарушение непрерывности музыки. В новой постановке "Дон Жуан", звучание которого, согласно оперным канонам, должно литься непрерывно, единым звуковым потоком, отчетливо разбит на отдельные сцены. По окончании каждой из них с резким хлопком сцену отрезает от зала черный занавес, и наступает "противозаконная" пауза, во время которой на занавесе крупными буквами сообщается, сколько именно времени минет до следующего эпизода спектакля — "прошло пять дней", или полтора месяца, или две недели и т. д.
Дмитрий Черняков сделал из "Дон Жуана" своего рода драматический сериал. С кинематографической подробностью и вниманием к малейшим деталям быта и психологии он рассказывает историю богатой буржуазной семьи, которая разворачивается в одних и тех же декорациях. Паркет, обшитые деревом стены, библиотека, тяжелые двери, потолок с люстрой, массивный обеденный стол в середине комнаты — это тяжеловесное великолепие явлено зрителю еще во время увертюры, прологом, в котором мы видим все семейство Командора, собирающееся за большим столом. Все места действия из либретто Лоренцо да Понте режиссер заменил этим единым и практически неизменным интерьером. Декорация несколько подавляет зрителя и к концу спектакля даже начинает раздражать, но тягостность атмосферы богатого дома, кажется, и должна быть по замыслу режиссера навязчивой, гнетущей.
Дон Жуан здесь пришелец, гость. Его статус подчеркнут еще и тем, что всех, кроме него, персонажей "Дон Жуана" Дмитрий Черняков объединил семейными узами: Церлина стала дочерью донны Анны от первого брака, донна Эльвира — кузиной донны Анны, Лепорелло — молодым родственником Командора. Эту большую семью, с одной стороны, раздирают внутренние противоречия и страсти, с другой стороны, она скована всякими условностями и нормами поведения. Во время скандала с истеричкой донной Анной Дон Жуан случайно убивает ее отца — похожий на университетского профессора Командор треснулся головой о книжную полку и умер — и словно высвобождает разрушительную энергию этой семьи. Он становится будто катализатором, невольным искусителем — в программке спектакля помещены фотографии из нескольких знаменитых фильмов, с которыми следует соотносить эту историю, и самой точной из них "подсказкой" мне показалась сцена из "Теоремы".
Смелость и радикальность режиссуры — несколько сцен "Дон Жуана", которые режиссуре, как принято считать, просто не поддаются, решены настолько неожиданно и остроумно, что одни они уже обеспечат "Дон Жуану" Дмитрия Чернякова место в истории — оставили в тени работу Фрайбургского барочного оркестра и дирижера Луи Лангре, считающегося одним из лучших французских интерпретаторов Моцарта. Звучал "Дон Жуан" на премьере легко и небрежно, словно оркестр, дав знать публике о своем высоком уровне исполнения, нехотя уступил первенство театральному действию. Большинство солистов же справились со своими задачами отлично — особенно отметить следует Кристину Ополаис (донна Эльвира), Кайле Кетельсена (Лепорелло) и Марлис Петерсен (донна Анна). Редко увидишь в опере, чтобы даже те, у кого не все было ладно с голосом, так содержательно и подробно играли свои роли — очевидно, что в работе с певцами и певицами как с актерами (и в достижении результатов этой работы) равных Дмитрию Чернякову современных режиссеров не видно и на горизонте.
Тяжелее других пришлось, конечно, Бо Сковхусу (Дон Жуан), и именно в связи с ним можно говорить о неполной пока реализации режиссерского замысла. Дмитрий Черняков хотел перевернуть ситуацию "Дон Жуана": попросту говоря, сочувствовать публика прежде всего должна ему, а не всем этим якобы невинным жертвам "соблазнителя". Разумом идею режиссера понимаешь, но эмоционально она пока не наполнена. Растрепанный, в неаккуратной майке, обвисших штанах и бесформенном пальто Дон Жуан мало похож на человека, перед которым дамы не могут устоять. Усталый и умный, он не хочет изменять себе — вот чего и не могут простить ему окружающие.
Финал спектакля оказывается судилищем и розыгрышем одновременно — Дон Жуан никуда не проваливается, а падает на пол с сердечным, видимо, приступом, покуда семья Командора во главе с воскресшим (или не умиравшим — он и до этого преспокойно разгуливал по дому) главой дома сурово усаживается за свой любимый стол, символ власти и непоколебимости порядка. Спектакль является совместной продукцией нескольких театров (в частности, в Большом он заменит сорвавшуюся постановку Анатолия Васильева). Так что хотя бы в одном из них, наверное, найдется такой Дон Жуан, который сможет придать гармоничную завершенность интереснейшему решению Дмитрия Чернякова.