Сегодня Министерство иностранных дел Российской Федерации напоминает человека, постепенно выходящего из глубокой комы. Он уже шевелит кончиком мизинца, реагирует на свет, открывает рот... Но вернется ли к нему сознание — это еще вопрос.
В свое время Андрей Козырев долго боролся за то, чтобы присвоить Министерству иностранных дел статус исполнительного органа. При тогдашней слабости власти добиться этого было нетрудно.
Сегодняшний МИД пожинает плоды той работы. Роль министерства низведена до исполнительской, черновой подготовки документов для информационно-справочного обеспечения визитов, встреч и всевозможных форумов. Окончательную их доработку осуществляет аппарат президента, где команда Сергея Ястржембского все больше напоминает симбиоз международного и идеологического отделов ЦК КПСС.
Руководящие указания поступают в МИД не только из Кремля. Белый дом, Совет федерации, Дума — все привыкли к тому, что при подготовке зарубежных поездок и визитов членов правительства и парламентариев базовые документы готовятся на Смоленской площади. И это при том, что и правительство, и обе палаты Федерального собрания имеют свои международные отделы, управления международных связей. В результате МИД захлебывается от великого множества циркулярных запросов, типовых заданий, сводок и отчетов, не имеющих к дипломатической работе никакого отношения.
Такой командно-потребительский подход к некогда элитному министерству воспринимается коренными "мидаками" как оскорбляющий достоинство профессионалов. Но привычка исполнять государеву службу сильнее кастового снобизма.
Односторонняя ориентированность внешней политики России при Козыреве, когда главными были отношения с США, а все остальные международные проблемы воспринимались через их призму, привела к падению интереса и престижа других внешнеполитических направлений.
Взятый Евгением Примаковым курс на многополюсность — это несколько запоздалая попытка исправить положение. На некоторых направлениях работа кипит, идет интенсивный обмен делегациями и визитами, подписываются все новые и новые соглашения и договоры. Полная имитация бурной деятельности.
Вернее, не совсем имитация. Народ действительно вкалывает, сидит по ночам, по выходным и праздничным дням. Но даже выполняя эту работу, настоящий мидовец трезво оценивает ее результаты. И с горечью понимает, что эта гонка за поддержанием "уровня политического диалога" превращается в самоцель, не дает движения вперед.
Зато можно выигрышно отчитываться перед президентскими структурами. Правда, количество вовсе не переходит в качество. Круг стран, с которыми идет интенсивное политическое общение, по-прежнему узок: это 10-15 крупнейших государств Европы, Америки и Азии.
С приходом Примакова и его команды "разведчиков" существенно изменилась атмосфера в министерстве. По сравнению с козыревскими временами она стала более деловой. Одновременно из коридоров и кабинетов МИДа стал выветриваться дух безобидного либерального фрондерства.
МИД — учреждение специфическое. Это, наверное, самое маленькое министерство, которое само себе аппарат, само себе исполнитель. Тысячи три человек в Москве, да тысяч шесть-семь за границей — вот и весь МИД. По сути, здесь все друг друга знают. С одними ты вместе учился, с другими работал в каком-то отделе, с третьими жарился в африканской командировке или пересекался на каких-нибудь переговорах. Поэтому поболтать при встрече с давними друзьями или недавними коллегами было святым делом. А заодно обменяться новостями. Сейчас на это смотрят косо.
До некоторой степени повинны в такой закрутке гаек mass media, которые часто избирали министерство, его руководство и действия объектом своих эпистолярных упражнений. Теперь, чтобы разом покончить с утечкой всевозможных сплетен и слухов, всем сотрудникам настрого запрещено общаться с пишущей и снимающей братией. Для этого, мол, есть департамент информации и печати.
Печально, но такой изоляционизм напоминает о временах, когда общество не имело реального представления о жизни министерства и дипломатов. Это порождало различного рода сплетни о мидовцах и их тысячных окладах "золотом", о сказочно-расточительной жизни, приемах и генассамблеях.
Сейчас за стенами главного внешнеполитического ведомства России налаживается новая жизнь. С жесткими правилами игры. Примеры ушедших из МИДа и не нашедших себя в этой жизни "мидаков" наглядно демонстрируют оставшимся, что, по существу, ничего другого, как честно и беспорочно справлять дипломатическую службу, они не могут. А значит, надо держаться за место. Иначе не поедешь "на вахту", не попадешь в списки на повышение или в график загранкомандировок.
Периодически мидовцев пугают грядущими сокращениями. Они действительно происходят. Но формально, без скрупулезного учета государственных интересов, и уж тем более без индивидуального подхода. Ликвидируются вакансии, отправляются в отставку достигшие пенсионного возраста. Словом, в лучших традициях советских кампаний, когда главное было вовремя отрапортовать об исполнении.
Сейчас идет кампания "оптимизации" персонала российских загранучреждений — там сокращаются так называемые вахтовые должности. Следовательно, меньше мидовских сотрудников смогут раз в два года выехать в короткие загранпоездки для "поправки материального положения" (средний заработок советника — 1,5-2 млн руб.).
Другая кампания — насильственная ротация, когда, скажем, специалист с редким языком, побывав два раза в стране специализации, в следующий раз будет направлен куда-нибудь в тьмутаракань. Такие кампании бывали и раньше. Но время все расставляло на свои места.
МИД, похоже, до сих пор не может оправиться от кадрового кризиса 1991-1993 годов. Тогда, по разным оценкам, его покинули от 600 до 800 сотрудников.
Все, кто мог неплохо устроиться за пределами мидовских стен, сделали это. Остались те, кто все еще верит в возрождение престижа ведомства и профессии, те, кто по возрасту лишен возможности найти себе место вне МИДа, и, наконец, так называемый балласт.
Балласт существовал всегда. Но кадровый кризис способствовал его увеличению. "Новых дипломатов" тогда набирали чуть ли не по объявлениям в газетах. Теперь, если этот балласт не пьет, не прогуливает и не дебоширит, уволить его практически невозможно. По словам одного из высокопоставленных мидовских дипломатов, если сейчас сократить штат, оставив лишь сотрудников начиная с начальников отделов и выше, работать станет, конечно, труднее, но катастрофы не случится.
На тех же, кто ушел из МИДа, но не нашел себя в новой жизни и пытается вернуться, кадровики смотрят как на предателей. Даже если возвращенцев и берут на работу, то отношение к ним настороженное. Они должны "кровью смыть..." и так далее. Их с понижением направляют в самые непрестижные подразделения, два года не посылают в загранкомандировки, не присваивают очередных рангов.
За последние годы МИД сильно прибавил в возрасте. Кузница российских дипломатов — МГИМО — в течение нескольких лет исправно ковала высококвалифицированные кадры для коммерческих структур. На одного младшего дипломатического работника приходилось по несколько советников. В посольствах некем было замещать должности младших дипломатов.
Сейчас министерство пытается привлечь выпускников института на дипломатическую работу. Начинающим дипломатам обещают быстрое получение первых дипломатических рангов, соблазняют их загранкомандировками. В коридорах снова стали мелькать молодые лица. Значит, есть надежда, что профессия дипломата вновь станет привлекательной.
АРКАДИЙ ВОРОНОВ
МИД — учреждение специфическое: само себе аппарат, само себе исполнитель
Смоленская площадь до сих пор не может оправиться от кадрового кризиса 1991-1993 годов