Мальчику четыре года. У него рак крови. Ранний рецидив. Это значит, болезнь отступила после нескольких курсов химиотерапии, а потом вернулась. Теперь ее нельзя вылечить без трансплантации Игорю здорового костного мозга. Беда еще в том, что в Украине не делают трансплантаций костного мозга от неродственных доноров. В России делают, но лечение платное.
Веселее всех, конечно, голуби. Игорю ни в коем случае нельзя гонять голубей, потому что каких только инфекций не летит с голубиных крыльев в его легкие, ослабленные химиотерапией и аспергиллезом. Но ради голубей мальчик рвется на улицу, и мама не может его удержать, а может только надеть ему маску. Мальчика в маске голуби совсем не боятся. Боятся прохожие, которым приходится объяснять, что мальчик не опасен для них, и носит маску, наоборот, потому что все окружающие для него опасны.
Все, кроме мультяшных персонажей. Мы сидим с ним на полу в киевской квартире, специально арендованной на благотворительные деньги, потому что в клинике не хватает места, мы сидим и рассматриваем мультяшных персонажей. У мальчика есть что-то вроде игральных карт, где вместо королей, дам и валетов:
— Незнайка, Лунтик, Матроскин,— мальчик раскладывает передо мной карты,— Шарик, Колобок, Кит у чоботях...
— Кто? — переспрашиваю я.Они с Западной Украины. Из города Владимира-Волынского. Поэтому мальчик говорит на таком украинском, что я почти не понимаю его, и он не понимает меня, когда я говорю по-русски. Маленький небогатый город. Когда в городе Владимире-Волынском ребенок заболевает раком крови, доктор в поликлинике разводит руками и говорит: "Я не знаю, что это за болезнь". И надо ехать в Киев.
В городе Владимире-Волынском у людей есть хлеб, сало, овощи, горилка, но у них нет денег. Ехать в Киев — это большие деньги, но почему-то соседи их дают. Это чужой ребенок, но люди дают.
А там, в Киеве, выясняется, что у ребенка не только рак крови, но еще и аспергиллез, грибковое поражение легких. А лекарство от аспергиллеза стоит двадцать тысяч евро. Это совсем уже невообразимая сумма для человека из города Владимира-Волынского. И мама мальчика звонит бабушке мальчика сказать, что ребенку нужны лекарства на совершенно невообразимую сумму. А бабушка говорит соседям, а те говорят своим соседям. И целый город собирает деньги на лекарства от аспергиллеза, столько денег, что жители города даже и не догадывались, что у них есть такие деньги.
Вы были в городе Владимире-Волынском? У жителей этого города нет лишних денег. И ребенок, лежащий в киевской клинике, для них — чужой ребенок. Но они все равно собирают деньги.
Кроме лекарства, мальчику нужна еще кровь. Донорская кровь каждый день. Мама ребенка идет по Киеву, смотрит, как проезжают мимо красивые люди в дорогих машинах, и представить себе не может, к кому из этих хорошо одетых людей можно было бы обратиться и попросить тромбоцитов. Но ни к кому обращаться и не нужно. От врачей, от общественных организаций, объединяющих доноров, люди сами как-то узнают, что мальчику Игорю из города Владимира-Волынского нужна кровь. И они идут каждое утро и сдают для него кровь. Хорошо одетые люди, плохо одетые, молодые, не очень молодые — они идут и сдают кровь. И знаете, как они идут?
Мама мальчика сказала мне, что они идут, как в церковь.Это чужой для них ребенок, но они идут каждое утро на донорский пункт и сдают для мальчика кровь. Они идут, как в церковь, как будто спасение этого мальчика нужно им больше, чем мальчику.
Теперь у них окончились ресурсы. Украина — большая страна, тут есть леса и степи, реки и горы, металлургические заводы и сельскохозяйственные предприятия, университеты и театры. Но тут нет ни одной клиники, где делали бы неродственную трансплантацию костного мозга детям, больным раком крови.
Такая клиника есть в России. Но никто в России не должен этого мальчика лечить. Он чужой ребенок для россиян, однако же мы публикуем статью о мальчике в российском Ъ, и русские читатели Ъ тоже подключаются к сбору денег.
Теперь подумайте секунду: этот мальчик из города Владимира-Волынского, этот охотник за голубями, этот любитель "Кита в чоботях" — он чужой для нас ребенок, да?