Воровскую жизнь она вела
С экранизацией "Чужой" Адольфыча
Фильм "Чужая", продюсерский проект Константина Эрнста и Игоря Толстунова, сделан по книге Владимира "Адольфыча" Нестеренко — жесткой разновидности криминального чтива в жанре road action. Этот бестселлер 2006 года написан уже как готовый сценарий. У автора, знающего бандитскую среду изнутри, имелся ряд претензий относительно достоверности картины "Бумер", похожей на "Чужую" по драматургической конструкции.
Здесь тоже действует бригада из четырех молодых бандитов. Они едут из Украины в Чехию, чтобы захватить в заложницы сестру попавшего в тюрьму товарища. Того прессуют мусора, и криминальный авторитет Рашпиль опасается, что пацан выдаст им разоблачительную информацию о его преступлениях. Вместо слабой и безответной девушки в Праге, однако, обнаруживается совершенно инфернальное создание, сущая бестия, дьявол в юбке. В момент выхода книги Адольфыча успех ее у литературных критиков объяснялся, очевидно, тем, что многие просто влюбились в эту героиню, жестокую, хитрую, бесстрашную и решительную, да к тому же еще сочиняющую исповедальные стихи: "Но если б жизней дали бы хоть две, одной бы я рискнула за лавэ". У Чужой, естественно, есть предшественницы — роковые дамы из film noir или, скажем, Миледи из "Трех мушкетеров" (роман Дюма упоминается и в книге, и в фильме). Ну и чтобы снять оставшиеся вопросы о происхождении это редкой по агрессивности твари, всегда готовой отгрызть противнику кадык, и ее жизненных принципах, персонажи книги недвусмысленно объясняют кличку героини: "Смотрел фильм про космос? Там дракон был с кислотой вместо крови. Яйца в людей откладывал".
При всей неотразимости Чужой, она все же в сценарии Адольфыча не столько живая женщина или объект эротических фантазий, сколько воплощение абсолютного зла. Для авторов фильма она тоже некая абстракция, символ судьбы, от которой не уйдешь, или, если угодно, символ плотоядной Родины-матери. Правда, режиссер-дебютант Антон Борматов под обаяние героини тоже, видимо, подпал, так что продюсерская работа велась в основном по линии борьбы с соплями и лирикой, со всем, что могло вызвать малейшее сочувствие Чужой. Тем не менее по сравнению с книгой фильму все равно не хватает отмороженности. Снявшаяся в главной роли Наталья Романычева играет не скользкую рептилию, не "голимую устрицу", как ласково называет ее Адольфыч, а нечто более одушевленное, и иногда в повествование все-таки вкрадывается нота из блатных романсов про Мурку в кожаной тужурке. Эта Чужая, конечно, все равно абсолютно аморальна, хладнокровна и очень опасна, но и уязвима тоже — более уязвима на экране, чем на бумаге, где конец ее обойден суровым молчанием, да так ловко, что сразу и не поймешь — укокошил все-таки Миледи последний оставшийся в живых мушкетер с волыной или, может, гадина опять вывернулась и ускользнула.
Принципиальная разница между фильмом "Чужая" и литературным источником, наверное, заключается в том, что книга написана настоящим бандитом, а кино по ней снято интеллигентными людьми, из которых тоже могли бы получиться неплохие бандиты, однако судьба так распорядилась, что им приходится любоваться бандитской эстетикой больше со стороны. Но думается, что Адольфыч скорее должен одобрить получившуюся из его road action стилизацию под начало 90-х, с очень удачно подобранными бандитскими харями, ранее в кино не засвеченными, и отличным первым кадром, сразу задающим правильное настроение — когда четверо бандитов, стоя черными кожаными спинами к камере, разглядывают могильные венки, сливающиеся в веселенький жизнерадостный фон.