Фестиваль кино
Внеконкурсные программы ММКФ разнесены далеко по хронологии и географии — от "Азиатского экстрима" до "Чеховских мотивов", от "Русского следа" до "Фрагментов истории китайского кино" и "Современного кино Чили". По горячим точкам этого запутанного маршрута пробежался АНДРЕЙ ПЛАХОВ.
Помимо Кореи и Таиланда хорошо разогретыми территориями на кинокарте мира остаются Румыния, Филиппины, страны Латинской Америки. Недавно к ним присоединился Израиль. "Ливан" Шмуэля Маоза — фильм-победитель последнего Венецианского фестиваля — дает ключ ко многим кинематографическим процессам, в частности к развитию военной темы. Это совершенно поразительный опыт психотерапии через кино. Бывший танкист, участник ливанской войны, жил с тяжелейшей душевной травмой, а потом написал сценарий, с помощью художника Ариэля Рошко построил декорацию танка, похожую на гигантское насекомое в фильме ужасов, забрался внутрь этой экспрессионистской конструкции и оттуда заново увидел и пережил события боевой молодости. Современные камеры позволили снять войну изнутри, локальной наводкой, без многомиллионных бюджетов и массовок — но с мощным антивоенным эффектом.
В той же программе "Восемь с половиной" показывают еще один фестивальный хит — "О людях и богах" режиссера Ксавье Бовуа, награжденный Гран-при жюри в Канне. Это тоже кино о войне, только необъявленной. Дело происходит в 1996 году в Алжире, когда семь французских монахов были похищены исламистской группировкой из монастыря и впоследствии убиты. Монахи отказываются от протекции военных и решают не покидать монастырь, тем самым присягая на верность своей миссии, этой земле и местному населению, для которого они были врачами и духовными пастырями, дают знак возможного мира между христианством и исламом. Семь опытных актеров (на первом плане Ламберт Уилсон и Михаэль Лонсдейл) разыгрывают тихую драму духовного подвига, лишенного рационального смысла, но тем более впечатляющего.
Голландский фильм "Авиаторша с Казбека" режиссера Инеке Смитс питается энергией грузинского и советского кино. В квазидокументальный сюжет восстания грузинских солдат против нацистов на острове Тексель, в вымышленную лав-стори мечтательной местной девушки и темпераментного грузина включен специально поставленный фрагмент из несуществующего мюзикла "Авиаторша с Казбека". И эта художественная фальсификация делает "еще один военный фильм" непохожим на другие. Европейское кино сегодня, чтобы быть интересным, чаще всего нуждается в каком-то вливании экзотических кровей.
Когда-то все было по-другому. Представленная в рамках ММКФ ретроспектива "Война!" составлена из фильмов большой формы, снятых в США, Японии и Европе с 1957-го по 1981 год без использования компьютера, с натуральными массовыми сценами. Среди них — эпопея Рене Клемана "Горит ли Париж?": этот вопрос задают подручные Гитлера, приказавшего уничтожить французскую столицу. Париж действительно объят дымом и пламенем, заполнен танками и воюющими толпами. Массовым сценам обзавидовался бы возглавляющий жюри ММКФ и любящий постановочный шик Люк Бессон, но сегодня освободить Париж для съемок от автомобилей и туристов потруднее, чем от нацистов.
Доверие к подлинности этой черно-белой ленты 1966 года, в которую вкраплены кадры кинохроники с реальным де Голлем и другими ключевыми участниками событий, не подрывает даже участие статусных звезд. Ив Монтан разъезжает в танке, Симона Синьоре стоит за стойкой в бистро, а Жан-Поль Бельмондо и Ален Делон играют Ивона Моранда и Жака Шабан-Дельмаса — членов временного правительства освобожденной Франции и лидеров будущей политической элиты страны. В свое время фильм не избежал критики за консерватизм, как эстетический, так и политический. То был французский аналог нашего "Освобождения" и других военных эпопей, наполненных выспренным, а то и агрессивным патриотизмом. Считалось, что такой "милитаристский" кинематограф, в отличие от пацифистского, не способен рождать шедевры. Но сегодня, когда Тарантино и К превратили войну в кровавый аттракцион или компьютерную игру, многие "консервативные" образцы старого военного кино воспринимаются по-другому — как воспоминание о наивном веке, где даже инсценировка выглядит более подлинной, а эпический масштаб кажется более человечным.