Президент "Boeing Россия СНГ" Сергей Кравченко на Петербургском экономическом форуме рассказал специальному корреспонденту "КоммерсантъFM" Андрею Федорову о перспективах российского авиастроения.
— Вам как представителю наиболее высокотехнологичной компании курс президента на модернизацию кажется своевременным? Не думаете ли вы, что президент немного опережает время?
— Мне кажется, что это совершенно правильный курс. Я считаю, что у России нет другого пути, и единственное пожелание, которое звучало на этом форуме, чтобы на этом курсе было достаточно последовательности, политическая воля не пропала со временем, были сфокусированы ресурсы, был конкретный план, особенно в области высоких технологий. А самое главное, чтобы все эти процессы, о которых Медведев говорит, будь то Сколково или в целом модернизация не только промышленности, но и умов руководителей, модернизация методов управления среди менеджмента, в том числе и в правительстве, чтобы это происходило как можно быстрее, потому что если это все будет происходить медленно, результаты будут не такими хорошими, как мне кажется, ему хочется.
— Россия берет курс на модернизацию. Boeing – это компания США, если я правильно понимаю. Какой ей интерес от модернизации в России?
— Вы знаете, для нас Россия стала высокотехнологическим партнером многие годы назад. Вот я уже практически 20 лет работаю в компании, отвечаю за проекты в России. Работал и в космической области, работаю сейчас, в основном, в гражданской авиации. Руководил научно-техническим центром, инженерным центром, и я могу сказать, что Россия, с точки зрения высоких технологий, безусловно, осталась в лидирующей группе. Есть области, в которых Россия просто лучше. Например, такие программные продукты, которые мы разрабатываем здесь, в России, с помощью, я даже не буду называть их программистами, с помощью российских ученых в области информационных технологических наук, мы не можем разрабатывать нигде в мире. Здесь есть совершенно уникальные материаловеды, здесь есть совершенно уникальные специалисты по прочности материалов. Здесь есть расчетчики. Эта советская традиция в России осталась, и поэтому для нас высокотехнологическим партнером Россия была всегда. Мы построили космическую станцию вместе – Boeing был основным интегратором международной космической станции. У нас самый большой за пределами США конструкторский центр, в котором до 1200 инженеров российских ведущих компаний работают. 200 из них каждый день находятся в Сиэтле, они находятся на стажировках, на обучении, работают в Сиэтле. У нас самый большой за пределами США научно-технический международный центр. В России мы в семи городах ведем исследования и работаем с более чем четырьмя сотнями российских ведущих ученых, и второй, после Индии, центр разработок в области программного обеспечения. Причем, мы разрабатываем только новое программное обеспечение, а не поддерживаем старое, поэтому, знаете, вот у меня часто спрашивают про Сколково в связи с модернизацией. Ну вот я в Сколково, например, верю. Я думаю, что совершенно правильно сделать проект, который стал бы таким, знаете, символом, который стал бы прототипом, на котором можно было бы отработать необходимое совершенно вещи, которые государство должно делать.
— Скажите, Boeing будет приветствовать модернизацию, может будет в ней участвовать, не угрожает ли это, с вашей точки зрения, нашим производителям?
— Конечно. Вопрос очень хороший. Я о нем очень много думаю и часто на него отвечаю. Вы знаете, делать проекты в области авиации и космоса сейчас без международной кооперации нельзя. Это проекты настолько сложные и настолько большие по своему масштабу не только с точки зрения финансовой нагрузки, но и с точки зрения интеллектуальной нагрузки, что делать без международной кооперации нельзя. Самые лучшие технологии, самые лучшие работы в этой области, они в интеграции, они происходят сейчас на пересечении различных культур, различных стран, и если Россия не будет принимать в этом участия, то Россия точно проиграет. Поэтому я большой сторонник экспорта из России не только нефти и газа, но и интеллектуальных ресурсов. Ведь то, что экспортируется из России, это не интеллектуальное сырье. Сегодня Набиуллина сказала, что не хотелось бы, чтобы из России экспортировали интеллектуальное сырье. Что такое экспорт интеллектуального сырья, например, когда мы говорим про Индию? Это просто использование хорошо наученных рук, которые забивают в экселевские таблицы цифры. Человек должен знать основу арифметики и основы экселя. Он не может написать программное обеспечение для поддержки Экселя. И он не может, используя Эксель, создать новый программный продукт. В России мы создаем совершенно новые компетенции, новые продукты. И то, что они помогают сегодня Boeing, абсолютно точно выгодно России, потому что те же самые люди, которые не уехали из России, они могут помочь сделать самолет и Сухого или другую высокотехнологическую продукцию российских предприятий лучше. Поэтому я рассматриваю экспорт интеллектуальных услуг, экспорт научных исследований и экспорт программного продукта с двух точек зрения. Первое, это реальный антидот нашей нефтяной и газовой экспортной зависимости. И второе, это способ привлечения самых современных компетенций. То есть, экспортируя свои услуги, российские программисты, российские инженеры и российские ученые получают компетенцию, самые современные методы управления проектами, систему контроля качества, которых раньше в России не было.