Чем лучше мы живем, тем лучше мы едим, а чем лучше мы едим, тем выше мы становимся — это нехитрое наблюдение легло в основу целого направления в современной экономической истории. Теории о том, как и почему росли россияне в XX веке, изучал обозреватель "Власти" Игорь Федюкин.
Споры об эффективности советской экономической модели продолжаются до сих пор, отчасти потому, что оценка этой модели — вопрос политический, от ответа на который зависит и оценка нами горбачевской перестройки, но отчасти и потому, что оценить итоги советских пятилеток крайне непросто. Согласно официальным советским данным, разумеется, экономика СССР росла в послевоенные десятилетия невиданными темпами, но использовать эти показатели довольно сложно. Дело не столько в том, что данные фальсифицировались, сколько в том, что оценка экономического роста в условиях плановой экономики, устанавливаемых государством цен и т. д. является методологически весьма нетривиальной задачей.
Западные, а в последние годы и российские историки пытались вычислить "истинные" показатели ВВП СССР и темпа его роста на основе советских данных. Попытки эти отличаются разной степенью убедительности, но в общем результаты исследований говорят о том, в послевоенные десятилетия экономика Советского Союза быстро росла. По подсчетам ЦРУ, например, с 1950 по 1980 год по такому показателю, как средний темп роста экономики, СССР находился на уровне стран Организации экономического сотрудничества и развития (ОЭСР) и сильно обгонял США, в 1970-х темп роста экономики СССР, США и ОЭСР в целом был примерно одинаков.
Вопрос в том, влиял ли этот рост положительно на уровень жизни населения или же способствовал лишь появлению новых ракетных шахт и атомных подлодок. Согласно официальным данным, по темпу роста потребления домохозяйств СССР в послевоенные годы или обгонял США и страны ОЭСР, или находился на одном уровне с ними. Однако следует помнить, что рост и экономики, и потребления в послевоенном СССР начинался с очень низкого уровня, так что даже при устойчиво высоком темпе роста СССР существенно отставал от западных стран по абсолютным значениям в этих областях. Есть здесь и методологические проблемы: как учесть, например, постоянный дефицит, необходимость стоять в очередях, невозможность найти необходимые товары определенного качества или фасона?
Экономист Элизабет Брейнерд, профессор Университета Брэндайс в США, попыталась в статье в весеннем номере журнала The Journal of Economic History оценить изменения в благосостоянии советских граждан в послевоенные годы, опираясь на косвенные показатели. Прежде всего речь идет об изменении среднего роста подростков и взрослых и о некоторых других параметрах, в частности об уровне младенческой смертности. Гипотеза состоит в том, что уровень благосостояния в раннем детстве (время нахождения в утробе матери и первые два-три года жизни) и в период быстрого роста организма в подростковом возрасте (12-16 лет) напрямую сказывается на росте человека: изменение среднего роста населения, таким образом, отражает процессы, протекающие в экономике.
Подобная методология широко используется в последнее время историками для оценки экономических процессов прошлого, а также происходящих в тех регионах, о которых нет надежной статистики. Например, журнал Explorations in Economic History опубликовал в прошлом году целую подборку таких статей.
Первая проблема, которая встает на пути исследования,— поиск больших массивов данных, позволяющих оценить изменение роста в прошлом. Начиная с XVIII-XIX веков такую информацию стали регулярно фиксировать в армиях и тюрьмах. Именно данными измерений рекрутов царской армии воспользовался российский историк Борис Миронов, чтобы сделать вывод, что никакого экономического кризиса и массового падения благосостояния россиян в предреволюционные десятилетия не было, наоборот, страна успешно развивалась. Хотя подход Миронова критикуется многими специалистами, подобное исследование как минимум ставит под вопрос историческую обреченность старого режима в России и неизбежность октября 1917 года.
Профессор Брейнерд в основу своего анализа положила результаты измерения роста школьников, регулярно проводившегося в Советском Союзе, которые публиковались Институтом социальной гигиены имени Семашко, а также некоторые другие исследования. Данные эти не репрезентативны, но, по мнению исследователя, скорее переоценивают средний рост подростков: сами врачи, проводившие измерения, признавали, что исключали из замеров больных и недокормленных подростков. В качестве ориентира для сравнения Брейнерд использует данные о тех же возрастных группах за аналогичные годы в США. Ее выбор объясняется не только тем, что США были главным соперником СССР, но и тем, что население США отличается значительной этнической разнородностью (что сглаживает разницу, обусловленную генетическими особенностями) и в минимальной степени страдало в XX веке от таких потрясений, как голод, эпидемии, войны. При этом средний рост советских подростков оценивается через установление его соответствия тому или иному перцентилю американских сверстников. Первый перцентиль — это 1% самых низких американцев, сотый перцентиль — 1% самых высоких. Соответственно, например, 20-й перцентиль в данном контексте — это такая группа подростков, которая по численности равна 1% всей данной возрастной группы, а по росту выше 19% самых низких сверстников, но ниже оставшихся 80%.
В результате подсчетов Брейнерд рисует картину быстрого роста благосостояния в послевоенные годы, а затем резкой стагнации, даже временного упадка, в начале 1970-х. Окончание Великой Отечественной войны, судя по собранным данным, сопровождалось резким повышением благосостояния. Рост советских подростков в эти годы быстро увеличивался: если средний рост тинейджеров, родившихся в СССР в 1945 году, был на уровне 10-го перцентиля в США, то у людей 1969 года рождения он повысился уже до 40-го перцентиля. Причем этот процесс происходил на всей территории СССР и затрагивал все слои населения: темп повышения среднего роста самых низких (самых бедных) детей лишь минимально отстает от темпа повышения среднего роста самых высоких (самых богатых) сверстников. При этом существенно, что в городах рост более ощутим, чем в сельской местности.
В начале 1970-х, однако, повышение благосостояния, похоже, замедлилось. Например, в Москве средний рост 13-летних мальчиков 1945 года рождения находился на уровне 15-го перцентиля в США, 1956 года рождения — уже 36-го, а 1978 года рождения — всего лишь двадцать седьмого. Данные позволяют выявить подобное торможение темпа повышения среднего роста в Орле, Перми, Ульяновске, Новосибирске. Тенденция была настолько явной, что ее отмечали даже советские медики.
Выводы, полученные на основании данных о росте подростков, профессор Брейнерд подтверждает и с помощью анализа данных Российского мониторинга экономического положения и здоровья населения (RMLS) о взрослом росте разных поколений россиян. Оказывается, средний рост участников обследования (измерение проводилось в 1994 году) колеблется в зависимости от года их рождения. С увеличением года рождения с конца 1940-х и вплоть до конца 1960-х средний итоговый рост мужчин повышается на 1,8 см за 10 лет, женщин — на 1,5 см за 10 лет. В итоге средний рост мужчин, родившихся в России в 1970 году, составлял 177 см — столько же, сколько и у их ровесников в США. Средний же рост женщин, родившихся в этом году в России, даже превышает средний рост их американских сверстниц на 1 см. В начале 1970-х, однако, этот подъем сменился ощутимым спадом.
Наконец, о том же самом говорит и анализ данных об уровне младенческой смертности, собранных Брейнерд. Если в предвоенном 1940 году он составлял 200 смертей на 1000 рождений, то уже к 1965 году он снизился почти в десять раз, до 26,6 смерти на 1000 рождений. В 1970-х, однако, тенденция изменилась: в 1971-1975 годах младенческая смертность в РСФСР даже росла, и десятилетие оказалось "потерянным": к 1980 году она находилась на том же уровне, что и в 1970-м. Аналогичным образом, кстати, меняется и средняя продолжительность жизни.
Почему показатели благосостояния населения меняются именно таким образом, вопрос сложный. Гипотеза Брейнерд состоит в том, что значительное снижение младенческой смертности в послевоенные десятилетия связано с урбанизацией, повышением уровня образованности женщин и, наконец, созданием всеобщей бесплатной системы здравоохранения. Система эта была далеко не самой эффективной и предоставляла далеко не самые хорошие услуги, но ее хватало, чтобы решить ряд наиболее важных проблем. К 1970 году, однако, положительное влияние этих факторов было исчерпано, а рост экономики оказался недостаточным, чтобы обеспечить дальнейшее повышение благосостояния. Сказалось, видимо, и потребление алкоголя, удвоившееся за период с 1960 по 1970 год.
Предполагается, что эти данные указывают на крах советской экономики: выходит, что рост благосостояния остановился или как минимум сильно затормозился еще в 1970 году, задолго до распада СССР. Проблема в том, что, как видно из приводимых самой же Брейнерд данных, действительно пережив некоторое падение в начале 1970-х, благосостояние советского населения вновь начало расти уже во второй половине десятилетия. Более того, выйдя к 1980 году на рубеж десятилетней давности, оно продолжило свой рост, достигнув в разгар перестройки даже более высоких показателей. Объяснения этому Брейнерд не дает, что сильно подрывает убедительность ее выводов: получается, что либо экономика СССР все же успешно развивалась, либо зависимость среднего роста населения от его благосостояния оказывается более сложной.
Тем не менее некоторые выводы из собранных Брейнерд данных все же можно сделать. Во-первых, какой-то шок в начале 1970-х, несомненно, имел место, даже если мы не понимаем его природу. А во-вторых, темпы роста благосостояния в 1950-1960-х оказываются не такими уж рекордными. Показательны сравнения с некоторыми странами, находившимися в 1950 году на одном с СССР уровне благосостояния: в послевоенные десятилетия средний рост мужчин и женщин в РСФСР повышался теми же темпами, что и в Греции, но все же несколько медленнее, чем в Италии и Испании.
Источники:
Elizabeth Brainerd. Reassessing the Standards of Living in the Soviet Union: An Analysis Using Archival and Anthropometric Data.— The Journal of Economic History. Vol. 70, No. 1 (March 2010).
Exploration in Economic History, Vol. 46, No. 1 (January 2009).
Б. Н. Миронов. Благосостояние населения и революция в имперской России: XVIII — начало XX века. Москва: "Новый хронограф", 2010.