Премьера театр
Центр драматургии и режиссуры Алексея Казанцева и Михаила Рощина представил премьеру спектакля "Приход тела" по пьесе братьев Пресняковых в постановке Марата Гацалова. Не предусмотренную авторами главную роль сыграла кинорежиссер Валерия Гай Германика. Рассказывает РОМАН ДОЛЖАНСКИЙ.
До Марата Гацалова "Приход тела" никто ставить не решался. Там отец убил маленькую дочь, потом свалил вину на мать девочки, свою жену, а труп жертвы изнасиловал милиционер, но прежде чем кого-либо на Земле собрались наказать, девочка возвращается, потому, что на небесах решили ненадолго отправить ее к родителям, чтобы устроить людям последнее испытание. Сейчас эта одноактная пьеса смотрится эскизом многого, что появилось после нее, в том числе и у самих братьев Пресняковых.
Жестокая и беспросветная настолько, что кажется комедией, трэш-фантазия известных драматургов чем-то зацепила молодого режиссера Марата Гацалова. Видимо, не самим сюжетом, не ужасами реальности, не "правдивостью", а любопытством к людям, сочиняющим такие вот истории. Ставить "Приход тела", что называется, один к одному нельзя, справедливо рассудил господин Гацалов, в последние пару лет выдвинувшийся в ряд наиболее интересных проводников "новой драмы" на сцену. Он придумал, что весь сюжет про убийство и воскрешение девочки должен стать сценарием некоего фильма. Главной театральной историей становится история на съемочной площадке, а сам "Приход тела" находится внутри нее.
Полгода назад мне довелось присутствовать при первой реализации этого замысла — в Южно-Сахалинске в рамках лаборатории современной драматургии. Всего за три дня Марат Гацалов сделал из "Прихода тела" остроумный и яркий спектакль. Буквально весь коллектив сахалинского Театрального центра имени Чехова изображал некую съемочную группу, снимавшую фильм "Приход тела". Процессом руководил гламурный и самоуверенный молодой режиссер, из "мажоров", фотограф-стилист поминутно щелкал со вспышкой, туча деловитых ассистентов что-то выясняла, переставляла и суетилась. Интересно, что создаваемый под камерами беспросветный мир современных уродов при таком решении не терял своей остроты, а напротив, обретал ее — уже не как отталкивающая "социалка", а как цветистый гиньоль. Это только поначалу казалось, что идея со съемками просто эффектно "обрамляет" пресняковский сюжет. На самом деле две эти сценические реальности словно обрамляли и проявляли искусственность, призрачность друг друга. Именно поэтому финальное появление и проход по сцене настоящей маленькой девочки — просто девочки, пришедшей за игрушкой, но и посланницы небес, конечно — смотрелись не многозначительным и пафосным назиданием, а проявлением естества жизни. Для сахалинцев гацаловский "Приход тела" остался успешным эскизом, не превратился в спектакль. Упрекнуть их трудно: прокатные перспективы такого представления в провинции весьма сомнительны. Но поскольку материал режиссера не отпускал, Марат Гацалов решил повторить опыт в Москве.
Основная проблема московской версии, на мой взгляд, состоит в том, что прежде собирательный образ режиссера конкретизировался и обрел имя. Роль режиссера в "Приходе тела" играет Валерия Гай Германика. С точки зрения маркетинга ход, должно быть, выигрышный, но об этом нужно справляться в кассе. Что касается сути дела, то спектакль (во всяком случае, на премьерном показе) дал досадный крен в сторону госпожи Гай Германики. Дело даже не в том, что guest-star, автор нашумевшего телесериала "Школа", ощущает себя хозяйкой положения, интересничает, ломается и любуется собой, превращаясь в пародию не то на Ренату Литвинову, не то на Ксению Собчак — поди еще пойми, сознательно превращается или нет. Но и весь спектакль местами выглядит просто как пародия на современный съемочный процесс — или, может быть, как его воспроизведение? "Это она и "Школу" вот так же снимала",— разочарованно произнес кто-то из зрителей.
Хотя сценки "Прихода тела" сыграны забавно и при создании "обрамленной" реальности использованы всякие видеоприколы (сценография и костюмы придуманы Лешей Лобановым), от братьев Пресняковых тут, по сути дела, уже вообще ничего не остается. Некая художественная тонкость, возникавшая в этой в общем-то грубой материи, когда она была эскизом, напрочь исчезает. Что же, такое часто случается — присвоенный и переработанный столицей, свежий продукт повышается в цене, но вкусовые качества и обаяние теряет.