Киноленты влияния

Фильмы, определившие молодое русское кино

Михаил Трофименков

В программе "Поколение "Ноль" выбирает" режиссеры российской "новой волны" представляют фильмы, повлиявшие на них. Михаил Трофименков искал связь между тем, что они любят, и тем, что делают.



Игорь Волошин — "Прирожденные убийцы" Оливера Стоуна (1994)

«Прирожденные убийцы» Оливера Стоуна (1994)

Фото: AFP/PHOTOS12

"Мне нравится, когда давишь, давишь, давишь"

Волошин ("Нирвана", 2008; "Олимпиус инферно", 2008; "Я", 2009) откровеннее всех определил приоритеты: не нюансировать эмоции или вышивать атмосферу, а отбивать ритм, изумлять, брать в заложники. В героиновой "Нирване" это удалось сполна: как-никак первый русский киберпанк, раскрашенные герои которого обитают в Петербурге, с трудом узнаваемом даже аборигенами.



Василий Сигарев — "Иди и смотри" Элема Климова (1985)

«Иди и смотри» Элема Климова (1985)

Фото: РИА НОВОСТИ

"Детская травма, рубец на всю жизнь, словно прошел войну"

Избыточно натуралистическая трагедия о нацистском геноциде белорусских крестьян навсегда ранила Василия Сигарева ("Волчок", 2009). "Волчок" — это жизнь-война, жизнь-бегство. Для девочки, преданной, на свою беду, непутевой матери, само детство такая же травма, как для Сигарева многократный просмотр кошмаров Климова.



Алексей Мизгирев — "Вакантное место" Эрманно Ольми (1961)

«Вакантное место» Эрманно Ольми (1961)

Фото: AFP/PHOTOS12

"Там почти гоголевская история бухгалтера — какой-то итальянский Акакий Акакиевич"

Автор кровавых социально-эзотерических драм Алексей Мизгирев ("Кремень", 2007; "Бубен, барабан", 2009) неожиданно признался в любви к заторможенной истории встраивания итальянского юноши в некую кафкианскую фирму. Впрочем, разница лишь в том, что в этой фирме в отличие от московского ментовского участка в "Кремне" кровь брызжет далеко за кадром.



Алексей Попогребский — "За наших любимых" Мориса Пиала (1983)

«За наших любимых» Мориса Пиала (1983)

Фото: AFP/PHOTOS12

"Эта история — пунктир. И каждое тире — это вспышка из жизни девушки, и каждый раз она предстает разной"

Сюзанна в шедевре Пиала — вещь в себе с непредсказуемыми реакциями. Непредсказуемы и действия героев Попогребского ("Коктебель", 2003; "Простые вещи", 2007; "Как я провел этим летом", 2010): убьют-пожалеют, погубят-спасут, продадут душу или покаются. Хотя они вроде и не 16-летние девицы, а матерые мужики, этакие куски жизни.



Андрей Прошкин — "Таксист" Мартина Скорсезе (1976)

«Таксист» Мартина Скорсезе (1976)

Фото: AFP/ Picture Desk

"Сочетание психологизма, социальности, документальности и сдвинутости всего происходящего"

"Таксиста" должен был выбрать Алексей Мизгирев, цитирующий его в финальной бойне в "Кремне". До резни Прошкин ("Спартак и Калашников", 2002; "Игры мотыльков", 2004; "Солдатский декамерон", 2005; "Миннесота", 2009) героев не доводит, но ему близок нервный и чуткий стиль раннего Скорсезе. Его мотыльки сгорают на "злых улицах", его солдаты радуются отправке на чеченскую погибель, как радовались герои Скорсезе возможности погибнуть как взрослые мафиози.



Кирилл Серебренников — "Вальсирующие" Бертрана Блие (1974)

«Вальсирующие» Бертрана Блие (1974)

Фото: AFP/PHOTOS12

"Я тут же начал себя ассоциировать с этими прекрасными молодыми мерзавцами. Мне хотелось вести себя так же, хотелось полной свободы, анархии"

Статист, изображающий жертву, действует на нервы безумному миру, как анархиствующие подонки Блие, режиссера превращений, далеко не всегда легкомысленных. Превращения влекут и Серебренникова ("Рагин", 2004; "Изображая жертву", 2006; "Юрьев день", 2008), даже если он напускает в "Юрьевом дне" на превращение оперной дивы в тюремную поломойку туман "русской идеи".



Николай Хомерики — "Поезд" Ежи Кавалеровича (1959)

«Поезд» Ежи Кавалеровича (1959)

Фото: Fotobank

"За кадром завораживающе звучит польский джаз. Все такое легкое, а на самом деле перед нами общество в разрезе"

Про общество Хомерики ("977", 2006; "Сказка про темноту", 2009) сказал, чтоб не мучиться, выражая невыразимые нюансы желаний и закатов своих главных героев. Он не социальный режиссер, но так чувствителен к реальности, что по лицу статиста, мелькнувшего в "Сказке", читается вся его жизнь. Ключевое слово — "легкость". Хомерики — воздушный режиссер. Его фильмы — о жажде чувств, мучающей и варшавскую успешную молодежь, и милиционершу из Владивостока. В общем, весь этот польский джаз.



Борис Хлебников — "Табачная дорога" Джона Форда (1941)

«Табачная дорога» Джона Форда (1941)

Фото: AFP/ Picture Desk

"Форд категорически против американских представлений о том, что хорошо и что плохо, что такое успех и что такое правда жизни"

Герои Хлебникова ("Коктебель", 2003; "Свободное плавание", 2006; "Сумасшедшая помощь", 2009), как и фермеры из Джорджии, жертвы Великой депрессии и социального дарвинизма. Но за спиной Форда стоит великая и коллективистская — при всем индивидуализме янки — мечта, а в мире Хлебникова знаменитая русская соборность плохо помогает чудным героям с обочины жизни.



Екатерина Шагалова — "Замужество Марии Браун" Райнера Вернера Фассбиндера (1978)

«Замужество Марии Браун» Райнера Вернера Фассбиндера (1978)

Фото: AFP/PHOTOS12

"Рождалось какое-то тревожное ощущение, причем даже до взрыва дома в конце — помните?"

У Шагаловой ("Собака Павлова", 2005; "Однажды в провинции", 2008) схожее с Фассбиндером ощущение драматургии общества. Мария карабкается к успеху по руинам, успешная героиня "Однажды в провинции" спускается в пролетарский ад. Обе найдут погибель, обе — персонажи трагедии, притворившейся мелодрамой. Шагалова, как Фассбиндер, верит, что после Брехта заигрывание с эмоциями фальшиво, и снижает пафос трагической мелодрамы интермедиями с современными шутами.



Расписание

Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...