Фестиваль кино
На проходящем в Сочи 21-м Открытом российском кинофестивале "Кинотавр" наметилась парадоксальная тенденция: молодые режиссеры, чьи фильмы преобладают в конкурсной программе, тяготеют к излишней философской глубокомысленности, затрудняющей для зрителя непосредственный эмоциональный контакт с их произведениями. А наиболее понятным и четким на этом неясном и расплывчатом "молодежном" фоне неожиданно оказался автор, давно не участвующий в том, что принято называть актуальным кинопроцессом,— Сергей Дебижев, чья эзотерическая киноинсталляция "Золотое сечение" пока кажется ЛИДИИ МАСЛОВОЙ самым интересным фильмом "Кинотавра".
Первый показанный в основном конкурсе "Кинотавра" фильм — "Пропавший без вести" Анны Фенченко, игровой дебют режиссера, имеющего большой опыт в документалистике и на телевидении, создал ощущение, что простая повседневная реальность как она есть успела наскучить Анне Фенченко в процессе ее предыдущего творчества. Поэтому режиссера тянет погрузиться в абсолютно условный мир, функционирующий по законам, которые и сам автор постичь не в состоянии. Как и фильм Сергея Лозницы "Счастье мое", который будет показан завтра, "Пропавший без вести" представляет собой вариацию на тему "Юрьева дня" Кирилла Серебренникова — его, наверное, уже можно считать родоначальником направления, оказавшегося чрезвычайно привлекательным для многих начинающих режиссеров, с томительным наслаждением разворачивающих на экране путешествие из ниоткуда в никуда.
В этой ситуации полной неопределенности и абсурда кто-то, как Анна Фенченко, апеллирует к авторитету писателя Кафки, а кто-то прикрывается беллетристом Жапризо — как еще один конкурсант, Клим Шипенко, использующий для интерпретации своего фильма "Кто я?" эффектную фразу французского писателя о людях, которые находятся "в тысяче километров от своих жизней". В фильме Клима Шипенко мыкается еще один мужчина без документов (Александр Яценко), утративший не только паспорт, но и память. То, что сюжет основан на реальных событиях, некогда описанных в реальной севастопольской газете, ясности происходящему не добавляет — она возникает только во время длинной и подробной эротической сцены с участием Жанны Фриске, на которую зал Зимнего театра отреагировал благодарными аплодисментами.
Фильм, идеально соответствующий представлениям кинокритиков о фестивальном авторском кинематографе, представил на "Кинотавре" дебютант с философским образованием Дмитрий Мамулия, заимствовавший название своей картины "Другое небо" еще из одного авторитетного мыслителя, Мераба Мамардашвили. Герой фильма, пастух из Средней Азии, приезжает в Москву на поиски жены, которая его бросила много лет назад. В "Другом небе" богато представлены все атрибуты артхауса — медитативность, задумчивость, долгое всматривание камеры в лица, на которых, кажется, вот-вот проступит какое-то выражение, но они остаются непроницаемыми, как и окружающая природа, на фоне которой происходит экзистенциальное странствие.
О том же самом вроде бы рассказывает и "Золотое сечение" Сергея Дебижева, у которого Алексей Серебряков играет человека, путешествующего из ниоткуда в никуда, то есть из опостылевшего мира гламура в камбоджийские джунгли. По сути своей он Индиана Джонс, только русский, который на вопрос, не примет ли он в Камбодже буддизм, отвечает: "Мы люди православные, нас голыми руками не возьмешь". Явное преимущество дебижевской картины перед работами кинотавровских дебютантов в том, что ему не надо вписываться в актуальные тенденции текущего кинопроцесса — на пресс-конференции Дебижев справедливо заметил, что вообще наивно считать, будто некий культурный и художественный процесс существует в реальности. А если он все-таки и есть, то это такая же калейдоскопическая комбинация цветных пятен, как сам фильм Сергея Дебижева. Это мозаичное, хаотичное на первый взгляд представление о современном кинопроцессе является, пожалуй, наиболее адекватным, и кроме того, "Золотое сечение" доставляет чисто визуальное удовольствие как фильм человека с хорошо развитым и натренированным зрением художника, воспринимающего кино прежде всего как картинку, как то, что увлекательно рассматривать, даже если ты не всегда можешь объяснить почему. Это как с "золотым сечением", которое ласкает глаз, потому что соблюдены необходимые пропорции — если же ты их не уловил, то получается фильм, на который, при всей его философской глубине и неподдельном экзистенциальном отчаянии потерявших себя персонажей, невозможно отреагировать иначе, как словами дебижевского героя: "Ваши веки наливаются свинцом. Раскаленным".