После мирового финансового кризиса снова пошли разговоры о том, насколько шведский социализм лучше дикого американского капитализма. Действительно ли с расходами на социальные нужды в Америке настолько плохо, насколько в Швеции хорошо, выяснял обозреватель "Власти" Игорь Федюкин.
Противопоставление шведской и американской моделей — устоявшийся стереотип. Всем, даже тем, кто никогда не был в Скандинавии и не занимался изучением экономики, известно о щедрых социальных пособиях, которые в Швеции и других североевропейских странах получают безработные и пенсионеры, заболевшие и бездомные, иммигранты и одинокие матери. Всем известно также, что в Америке каждый за себя, что пенсии в США частные, а медицина платная и что в этом году президенту Обаме лишь с огромным трудом удалось протолкнуть скромную в общем-то реформу здравоохранения, всего лишь расширяющую круг тех, кому работодатели обязаны покупать медицинскую страховку, опять-таки частную. И действительно: в 1990-х — начале 2000-х годов социальные расходы государства составляли в Швеции 35-37%, в Дании — около 32%, в Норвегии — около 27% и в Финляндии — на уровне 25,7%. В США этот показатель достигал лишь 17%.
Оценивать обе эти модели можно по-разному. Для одних скандинавский социализм — недостижимый идеал, пример для подражания, а американская модель — позор и варварство: в XXI веке в богатейшей стране мира не у всех детей есть медицинская страховка! Другие указывают, что высокие социальные расходы в скандинавских странах оплачиваются, конечно, за счет сверхвысоких налогов. Хотели бы вы лично отдавать половину и более своей зарплаты в виде налогов? Не сдерживают ли эти налоги предпринимательскую активность? Не поощряют ли все эти выплаты социальное иждивенчество? Как долго еще смогут скандинавские государства нести это бремя? Крушение скандинавской модели предрекали не раз, и она действительно пережила несколько кризисов. Но отказываться от нее пока никто не собирается. А способность шведов совмещать государство всеобщего благосостояния с успешной капиталистической экономикой представляется явлением совершено уникальным.
Однако профессор Прайс Фишбэк из Аризонского университета подходит к проблеме с неожиданной стороны: экономист ставит под сомнение уникальность шведской модели. Известно, что страны Северной Европы были первопроходцами в создании системы социального обеспечения. Например, Дания установила пенсии по старости уже в 1891 году, а Швеция — в 1913 году. В США это было сделано только при президенте Рузвельте в середине 1930-х годов. Однако стоит учитывать, напоминает Фишбэк, что в США существовала система пенсий по инвалидности ветеранам Гражданской войны. Причем после того, как конгресс несколько раз скорректировал эту систему, старость стала рассматриваться как один из случаев инвалидности, а вдовам ветеранов были предусмотрены выплаты. По сути, это была неофициальная программа пенсий по старости, которая в начале XX века охватывала до половины стариков на северо-востоке страны и в штатах Среднего Запада. Существование этих выплат, конечно, не полностью компенсировало отсутствие полноценной пенсионной системы. Но это отчасти объясняет, почему введение "настоящих" пенсий было не столь уж неотложным делом.
Если же говорить о современном положении дел, ключевой вопрос, как всегда, заключается в том, как считать социальные расходы. Самые известные и чаще всего цитируемые показатели — это собираемые Организацией экономического сотрудничества и развития (ОЭСР) данные об уровне государственных расходов на здравоохранение, пенсии, поддержку инвалидов и пособия по бедности. Эти данные, однако, не учитывают частные социальные расходы (покупку гражданами добровольных страховок, пенсионных планов, деятельность частных благотворительных фондов) и зачастую такие формы социального обеспечения, как обязательные, предписанные государством отчисления граждан и работодателей в различные фонды.
Однако, полагает Фишбэк, учитывать только государственные расходы неверно в том числе и потому, что их никогда невозможно отделить от частных. Например, в США программа пособий по безработице считается государственной, поскольку управляется правительственными ведомствами. Однако федеральный бюджет оплачивает менее 3% стоимости программы (по сути, только административные расходы), а остальные средства поступают из взносов работодателей. Исследования, однако, давно показали, что такие расходы работодатели практически полностью перекладывают на плечи работников в форме более низких зарплат. Получается, что пособие по безработице в США оплачивается его потенциальными получателями. Почему же тогда эта программа учитывается при сопоставлениях США с другими странами, а частные пенсионные схемы и даже схемы обязательного социального страхования — нет?
Различия в структуре социальных расходов хорошо видны на примере здравоохранения. В 2003 году в среднем по скандинавским странам расходы на здравоохранение составляли 8-10% ВВП. В США же государство потратило на эти цели 5,6%, но еще ровно столько же — сами граждане. В скандинавских странах частные расходы на здравоохранение не превысили 0,2% ВВП.
Это не единственная проблема с подсчетами социальных расходов. В Скандинавии они поддерживаются за счет высоких налогов, но ведь бедняки и получатели социальных пособий, как напоминает Фишбэк, тоже платят налоги! Например, в 2003 году в Швеции получатели пенсии по старости в среднем отдавали 28,6% этой пенсии в виде налогов. В США аналогичные социальные пособия облагаются налогом 5,2%. Налог на пособия по безработице в Швеции составляет 28,7%, в США — 12%. Эти различия в уровне налогообложения, однако, почти никогда не учитываются при сравнении Швеции и США.
В США распространена такая форма социальной помощи, когда наименее обеспеченные получают право полностью или частично вычитать из облагаемой налогом суммы своих доходов расходы на здравоохранение, отчисления в пенсионные фонды и т. д. В результате располагаемые доходы растут, но поскольку государство ничего не дает им на руки, международная статистика такие программы также не учитывает.
Наконец, получив пособия, малообеспеченные граждане отправляются за покупками. Но шведы при этом платят разнообразные налоги на уровне 22-28%, а американцы — всего 4,7-7%. В целом оказывается, что с учетом налогов доля реальных социальных выплат в ВВП скандинавских стран снижается более чем на четверть.
Налог на пособия по безработице в Швеции составляет 28,7%, в США — 12%
Исходя из этих или похожих соображений Прайс Фишбэк по-новому оценил уровень социальных расходов в США и скандинавских странах и пришел к ожидаемому выводу: американцы ничем не уступают скандинавам по размеру социальных расходов на душу населения. С учетом частных расходов и в пересчете по паритету покупательной способности США в 2003 году обгоняли по такому показателю, как доля социальных расходов в ВВП, все скандинавские страны, кроме Швеции. Если же учесть, что ВВП на душу населения в США выше, чем в Швеции, то оказывается, что социальные расходы на одного американца превышали социальные расходы на одного шведа более чем на $1000.
Если считать только государственные расходы, то Швеция тратила в 2003 году $6259 на душу населения, Норвегия — $5901. США расходовали $5408 — столько же, сколько Дания ($5408), но больше, чем Финляндия ($4232). Если учесть и частные расходы, США выходят на первое место ($7580), опережая и Швецию ($6715), и остальные скандинавские страны ($6313 в Норвегии, $5818 в Дании и $4920 в Финляндии).
Фишбэк предлагает, конечно, убедительную критику существующих способов сравнивать социальные расходы в разных странах. Однако и его подход, видимо, не лишен уязвимых мест. Исследователь предлагает ориентироваться не на источник социальных благ, а на их назначение: пенсия по старости — это пенсия по старости независимо от того, платит ли ее государство или частный фонд. Однако возьмем, к примеру, такую распространенную в США форму помощи бедным, как продуктовые марки, по сути талоны на продовольствие. Конечно, если следовать идее Фишбэка, стоимость этих марок должна учитываться в общем объеме социальных расходов. Частные благотворительные организации в США часто устраивают раздачу продовольствия беднякам, организуют "суповые кухни" для бездомных и т. д. Это, разумеется, тоже социальные расходы. Однако в этом случае не должны ли мы учитывать также и аналогичные расходы, совершаемые гражданами из собственного кармана? Тогда в категорию социальных расходов попадут любые средства, которые американцы тратят на покупку любого продовольствия. Логика Фишбэка подозрительно легко сводима к абсурду.
Еще на одну проблему с подсчетом истинного уровня социальных расходов указывает сам Фишбэк. В скандинавских странах целый ряд социальных программ охватывает всех без исключения граждан — например, когда речь идет о предоставлении государством бесплатных услуг. В США же зачастую существуют аналогичные программы, нацеленные, однако, только на остронуждающихся. Когда богатый скандинав пользуется услугой, государство за это платит. Но следует ли считать эти деньги израсходованными на социальные нужды, ведь гражданин не нуждается в помощи и вполне мог бы заплатить и сам? В вопросе, который задает Фишбэк, есть своя логика. Но в таком случае почему в категорию социальных расходов включаются пенсионные счета богатых американцев, рассчитанные на оплату круизов, яхт и прочих радостей жизни (не говоря о том, что отчисление средств на эти счета — легальный способ ухода от налогов)?
Вероятно, оценка сравнительных достоинств социальной политики разных стран требует еще более изощренных приемов, еще более проработанного анализа того, какие расходы следует учитывать, а какие нет. Возможно, здесь следовало бы принимать во внимание, кто именно получает социальные блага. И вполне вероятно, что по этому критерию США все же проигрывают скандинавам. Согласно данным, которые цитирует сам Фишбэк, средний доход 10% беднейших американцев составлял в 2005 году лишь $5800 по сравнению с $8000 в Финляндии и $12 000 в Норвегии.
Но и здесь начинаются сложности. Эти цифры не учитывают ни различия в уровне налогов между США и Скандинавией, ни те социальные блага, которые скандинавы получают в виде бесплатных услуг (бесплатное образование, например). Обобщенные показатели среднедушевого дохода не позволяют понять, какая его часть заработана, а какая получена в виде социальной помощи. Так что выигрывает ли Швеция у Америки, так до конца и не проясняется. Ясно одно: и там и там социальные траты в пересчете на одного гражданина превышают размер среднедушевого ВВП планеты.
Источник: Fishback P. V. Social Welfare Expenditures in the United States and the Nordic Countries: 1900-2003.— NBER Working Paper N 15982, 2010.