Волшебное стекло

В Пензенской области возобновили производство хрусталя. Чем и спасли маленький городок Никольск от вымирания

Наталья Радулова

Хрусталь не в моде

Валентина Авдеева радостно гоняется за курицей: "Кыш, проклятая! Кыш, Марта!", кричит мужу: "Виктор, забор на огороде починил бы, да!" и, пробегая мимо нас, успевает еще рассказать о своей жизни: "Со школьной скамьи работала я на заводе шлифовщицей. И муж мой там работал, и отец, и сестра, и кума. Все наши. А потом он закрылся, завод-то. Думали все, конец нам".

Завод, производящий хрустальные и стеклянные изделия, был основан еще в 1764 году помещиком Бахметьевым. Здесь выполняли заказы для Высочайшего Двора, состоятельной знати — с матовой гравировкой, с росписью золотом, серебром. "Стеклянная фабрика" пережила и жестокое пугачевское разорение, и революцию. В начале прошлого века завод назвали "Красный гигант", его доля от общего экспорта страны составляла 45 процентов, это был самый крупный хрустальный завод в Европе, бахметьевские изделия считались эталоном качества. Так что тут, в маленьком Никольске, ничем другим и не занимались никогда. Все вокруг хрусталя вертелось.

А в конце 1990-х, как водится, на заводе начался кризис. Долги, увольнения, задержка заработной платы, первая забастовка в истории предприятия. В 2007 году "Гигант" был остановлен окончательно. "Мы тогда, конечно, шумели,— вспоминает Виктор Авдеев.— Ходили на проходную, призывали начальство к ответу, письма куда только не писали: и в область, и Путину. Были такие смельчаки, что и кулаками махали. Но что поделаешь? Нам говорили, что хрусталь уже не в моде, никто его покупать не хочет".

Более 2 тысяч бывших сотрудников "Гиганта" стали искать новую работу. А где ее найдешь в небольшом городке? Потянулись в Москву на стройки да "в охрану". Уникальные мастера, стеклодувы, разбрелись кто куда. Оторванные от земли, от своих домов, от привычной работы, которой их учили деды и прадеды. Кто-то спивался, кто-то окончательно рвал все связи с прошлым. "Самое страшное,— вздыхает Валентина,— семьи начали рушиться. Мужик в Москве на две недели один, считай, остается. Вахтенный метод, как вы себе это представляете? Стали они там себе бабенок подыскивать, таких же, лимитчиц. А в Никольске жена и дети. Ой, караул, что делалось".

Виктор Авдеев, помыкавшись, тоже, было, в столицу собрался, и Валентина готовилась провожать его как на войну — вернется, не вернется? Но тут случилось неожиданное. "Из Москвы приехал человек с деньгами,— зашептались люди.— Покупает "Гигант", все покупает, даже памятник Ленину на территории завода ему отходит! Будет снова хрусталь производить. Ненормальный какой-то, слава тебе господи, нашелся".

Не в деньгах дело

Инвестором компании "Бахметьевская артель" стал Михаил Садкович. Выкупил он не весь завод, а только несколько корпусов, но планы на будущее он имеет грандиозные: "Всажено мною сюда уже 4,5 миллиона долларов и это еще не все". Михаил Николаевич, пока шли ремонтные работы, пока старое оборудование менялось на новое итальянское, около года платил лучшим мастерам зарплату просто так, лишь бы никуда не уехали, не потерялись. На вопрос: "Зачем вам все это вообще нужно?" — Садкович сначала вскрикивает: "Жить хочется интересно! Не в деньгах дело, их я уже на свой век заработал. Но то, что я делаю сейчас, мне очень интересно. Рабочие у меня в три смены трудятся и я с ними. Посплю немного, и снова бегаю то к выдувальщикам, то к обработчикам. И хорошо мне". А затем начинает обстоятельно рассказывать: "Я всегда собирал русское стекло, у меня дома есть отличная коллекция. В конце концов, понял, что надо делать копии всех этих шедевров — людям они нравятся, все это охотно покупают. Есть у меня небольшая фабрика под Москвой, которая производит серебро. А для того, чтобы делать хрусталь в серебре, нужен хрусталь. Поэтому я здесь. Все просто".

Официально производство запущено всего несколько недель назад, и копии знаменитых бахметьевских изделий здесь только начинают выпускать, пробуют, экспериментируют. "Делаем и простые вещи,— признает Михаил Николаевич.— Ну, ширпотреб обычный, чтоб штаны поддержать,— вазочки, салатницы, все то, что у ваших родителей в сервантах стояло. В городах, конечно, это уже не очень-то и покупают, но в деревнях пока еще берут. А в Узбекистане, Таджикистане, Туркмении хрустальные сервизы нарасхват: там невеста даже замуж не может выйти без такого приданого".

Сейчас на предприятии работают 75 человек, скоро их будет более 200. И еще 500 человек уже встали в очередь — у гендиректора весь стол завален тетрадными листочками: "Прошу принять меня на работу наборщиком стекла", "Прошу принять меня стекловаром", "Прошу принять сварщиком 5-го разряда". "Чуть позже еще одно производство запущу, новый корпус куплю,— говорит Садкович.— Там еще полтысячи рабочих мест будет".

Для Никольска это немало. Да что там, это удача. Много ли сейчас разорившихся градообразующих предприятий в России восстанавливается? А много ли восстанавливается старинных промыслов? Так что не удивительно, что сам губернатор области приехал, чтобы посмотреть на возрожденный завод. "Хорошо, что сюда привлечены таланты Никольска,— отметил Василий Бочкарев.— Хорошо, что с хрусталем люди начали работать, возвращать историю бахметьевского хрусталя".

Я вернулся, мама

Возвращается не только история — возвращаются в Никольск люди. Вячеслав Кажаев, талантливый мастер-выдувальщик, несколько лет проработал в Москве "в благоустройстве". Как он сам говорит: "То заборчик где подкрасить, то клумбу вскопать". А сейчас он снова занимается тем, что у него получается лучше всего — выдувает из хрусталя изделия волшебных форм. Жена его, Люда, работает тут же, расписывает все это красками и золотом.

— Надо понимать, что это крестьянское место,— говорит Михаил Николаевич.— Тут у человека и тропинка к заводу, еще отцом его протоптанная, и поросенок его, и огород, и жена. Почему тот же Славка должен жить где-то там, в московской общаге, если тут у него все, а главное — почет и уважение? И зарплата нормальная. Сейчас он зарабатывает 28 тысяч, а затем, как и другие, будет иметь долю от выработки. Это же артель.

У Михаила Изюмова, паевщика, работа не менее почетная: он сидит во дворе и молотком разбивает бракованные хрустальные вазочки, этот "бой" затем будут заново переплавлять. Намолотить таким образом Михаил за смену должен 300 килограммов. "Скоро переведу его на другую должность, а вместо паевщика машину установим, которая будет измельчать брак за минуту,— говорит Садкович.— В советское время, представьте, вот так, с молотками, сидела целая артель! И за что только людям зарплату платили". Михаил тоже, когда завод останавливался, уезжал из Никольска. Работал охранником в Пензе, скучал очень. "Сейчас я счастлив,— улыбается он.— Сейчас я к маме вернулся".

"Мы не какие-то там американцы,— объясняет генеральный директор Александр Старов.— Мы не переезжаем туда, где есть работа. Мы хотим работать дома. Поэтому жители так рвутся к нам, так благодарны, что завод снова заработал". Даже уборщица Вера Ильичева кивает: "Так мы рады, так рады. Вот бы еще производство расширилось, тьфу-тьфу-тьфу". Электрик Сергей Леонов, который в столовой ест сосиску с котлетой, тоже улыбается: "Ну дай бог, дай бог. А то я лично три года без работы сидел и больше не хочу".

Хотя без типично руссконародных эксцессов, конечно, не обходится. Пьют граждане. Бывает. "Есть у меня полировщик, яблоки делает,— рассказывает Михаил Николаевич.— Раз он выпил, два, три, и я его выгнал. Через несколько дней он вернулся и чуть не плачет: "Дай хоть землю копать". Жена ему дома трепку задала, и он быстро очнулся. Теперь работает как миленький. А куда ему еще податься? В Москву уже не хочет, хватит, наездился".

Все они теперь дома. И ставший трезвенником полировщик хрустальных яблок. И Валентина Авдеева со спасенным мужем и белой курицей Мартой. И Славка Кажаев с женой-красавицей Людмилой. И Миша Изюмов, с утра до вечера разбивающий на осколки сияющее бахметьевское великолепие. И директор Никольского музея стекла и хрусталя Валентина Голова, которая с особой гордостью теперь сообщает экскурсантам: "Бахметьевское производство было примером всем стеклозаводчикам, добивающимся не одной лишь коммерческой выгоды, но и художественных изделий, могущих поддержать честь и славу русской промышленности".