Премьера кино
Одна из лучших картин последнего Берлинского фестиваля, несправедливо обойденная наградами, получила у нас название "Довольно добрый человек" (англичане перевели его изящнее и точнее — "Почти благородный мужчина"). Это редкий образец норвежского кино в нашем прокате. Особенностями скандинавской ментальности заинтересовался АНДРЕЙ ПЛАХОВ.
Начнем с гуманной норвежской тюрьмы. Выходя после двенадцати лет отсидки, Ульрик, обрюзгший меланхолик с лицом, вырубленным топором, и жидким конским хвостом, получает от охранника бутылку пива плюс добрый совет смотреть только вперед и не оглядываться на прошлое, в котором он отправил на тот свет любовника жены. Кажется, заключенный не так уж плохо провел время в неволе, а выйдя на свободу, неуютно чувствует себя в замкнутом мирке городских маргиналов, в облюбованном ими "типичном" баре, где к тому же настрого запретили курить. Устроившись механиком в хиреющий автосервис, Ульрик обретает "второй шанс" честной унылой жизни, который по всем признакам должен очень быстро профукать.
На самом деле место работы всего лишь прикрытие для операции по устранению того типа, кто вроде бы засадил нашего героя за решетку. Ульрика натравливают на него два карикатурных криминальных урода, и он сначала послушно ведется. Параллельно, не прилагая к тому никаких усилий, довольно хороший человек оказывается втянут в бурную сексуальную жизнь с женщинами разного возраста от тридцати до шестидесяти, а также пытается наладить отношения с сыном и его подругой, которые, будучи добропорядочными мещанами, отказывают ему от дома. Все это в меру смешно, в меру банально и могло бы быть названо скандинавским мейнстримом, если бы такое понятие существовало в природе. Однако ближе к финалу герой вместе с сюжетом совершает настолько искрометный кульбит, что вся эта региональная бытовуха освещается великолепной вспышкой северного сияния.
Хотя в парадоксах истории, придуманной датским сценаристом Кимом Фупсом Аакесоном и снятой норвежским режиссером Хансом Петтером Моландом, и заметен отблеск кинематографа братьев Коэн, гораздо ближе ей по духу фильмы их соседей — финна Аки Каурисмяки или исландца Фридрика Тора Фридрикссона. Чтобы география была полной, надо сказать о главном участнике этой акции — шведском актере Стеллане Скарсгарде. После роли парализованного мужа в "Рассекая волны" Ларса фон Триера он стал международной звездой, прошел обкатку на голливудском конвейере, но по-настоящему искрится только на родной скандинавской территории. Десять лет назад в фильме "Абердин" того же Моланда он потрясающе сыграл алкоголика, и на сей раз Скарсгард дает мастер-класс почти чаплиновского класса, играя губами и бровями, походкой и позой с невероятным чувством юмора, который превращает тоскливый морок задворок Европы в фейерверк изобретательности и остроумия.
Не будем преувеличивать: это не большое кино, без каких-то особых глубин — кино, не строящее собственную мифологию, а эксплуатирующее чужую. В фильме есть сцены, которых никогда бы не позволил себе тот же Каурисмяки. Например, пара-тройка пародийных половых актов, героически совершенных Ульриком с пожилой и страшной как смертный грех квартиросдатчицей под музыкальный аккомпанемент с польского телеканала. Ну и что? Каждому свое. Если хотя бы один наш режиссер после Александра Рогожкина снял такое же профессионально отточенное и живое кино про особенности русской ментальности, его небось тут же произвели бы в отечественные классики.