Гвоздем открытия очередного фестиваля "Звезды белых ночей" стал Жерар Депардье. Медийное обаяние французского актера не смог превозмочь никто. Ни новая балетная звезда Мариинки Екатерина Кондаурова в легендарной "Кармен-сюите", ни новейшее супер-меццо Елена Жидкова, ни даже сам маэстро Валерий Гергиев с оперой-ораторией Стравинского "Царь Эдип". Ради нее, собственно, господин Депардье и прилетел в Петербург на одну ночь.
Разумеется, концерт, назначенный на 9 вечера, задержали на полчаса: так всегда бывает, когда за дирижерским пультом худрук театра. Но и потом публике, переполнившей концертный зал "Мариинский", пришлось помучиться в ожидании главного француза всех времен и народов. В первом отделении выступала меццо-сопрано Елена Живкова, пела вокально-симфонический цикл Гектора Берлиоза "Летние ночи". Берлиозу не повезло: томилась не только публика. Томился оркестр, явно недоучивший партитуру, которая, как и свойственно Берлиозу, изобилует невнятностями, несмотря на всю свежесть. Томился Валерий Гергиев, безуспешно пытаясь свести воедино мутную оркестровую ткань и вокальную партию. Томилась, увы, и солистка Елена Жидкова. Белокурая "железная дева" заработала на Западе отменную репутацию в зубодробительных вагнеровских партиях и в особенности в роли Юдит в опере Бартока "Замок герцога Синяя Борода". Но что делать с якобы бесхитростными романтическими "Летними ночами" Берлиоза, она так и не поняла.
К десяти вечера явления господина Депардье все ждали как манны небесной. Мэтр был призван воплотить дух и буквы самого Жана Кокто. Великий французский писатель и драматург намучился в 1927 году с либретто для "Царя Эдипа". Переписывал трагедию Софокла на современный лад три раза, потом всю красоту перевели на латынь, Игорь Стравинский, в свою очередь, перевел этот латинизированный текст на неоклассический музыкальный язык. На французском говорит только Чтец — пересказывает сюжет между сценами "Царя Эдипа". Вот этим Чтецом и стал Жерар Депардье.
Сакраментальную историю царя Эдипа, нечаянно убившего отца и женившегося на собственной матери, господин Депардье читал по мятым бумажкам с барской ленцой, с выверенным владением голосом в огромном театральном пространстве, но без малейшей стилизации — ни под классическую французскую трагедию, ни под какие бы то ни было современные театральные изыски. Иногда даже властную руку дирижера Валерия Гергиева не замечал, на целых пару секунд, хотя новичком в партитуре не был. Недавно господин Депардье выступил в той же роли в Нью-Йорке на трехнедельном фестивале Стравинского, а также записал с Мариинкой на ее собственном лейбле диск — "Царь Эдип" плюс "Свадебка" (продается пока только в Америке).
Очевидно, что Жерар Депардье на открытии "Звезд белых ночей" поработал "бантиком": прилетел, улетел (актера ждали на Каннском фестивале), вызвал ажиотаж, отвлек внимание от работы мариинских гигантов. Напрасно, кстати. У самого Игоря Стравинского, не только гениального композитора, но и строптивого дирижера, была присказка: "Все темпы не те". Не любил он слушать, как его музыку играют европейские и американские звезды: больно медленно. Сам Стравинский всегда гнал оркестр, как лошадь на скачках. В нынешнем "Царе Эдипе" Валерий Гергиев загнал всех ровно по-стравински. Темпы были те еще. Оркестр и хор справились: звучали мощно, точно, агрессивно, чуть не варварски. Древнегреческой трагедии — пусть и в неоклассицистской упаковке — это варварство оказалось к лицу.
Солистам пришлось попотеть: с полубарочными, полувизантийскими извивами вокальных партий на такой скорости, да при таком оркестровом накале, полностью справился, пожалуй, только Сергей Семишкур (Эдип). Его коллеги — Михаил Петренко (Креонт, Тиресий, Вестник) и Александр Тимченко (Пастух), которые также участвовали в американской записи, — отстали разве что на корпус. Однако Елене Сердюк (Иокаста) пришлось подменять технику сентиментально-романтическими придыханиями, а человечность — не то, что может себе позволить певец в партитуре Стравинского. В "Царе Эдипе" человек только один: Чтец, Жерар Депардье.