"Мир, вероятно, спасти уже не удастся, но отдельного человека всегда можно"
Прямая речь
"Огонек" был первым советским изданием, которому Иосиф Бродский дал интервью
О друзьях
Я всегда доверял мнению двух-трех близких людей. Число это — и необходимость в них — вне отечества не увеличилась...
Об Ахматовой
Об Ахматовой я могу говорить много... Временами я виделся с Ахматовой редко, а одну зиму я снимал дачу в Комарове и общался с ней каждый день. Однажды Анна Андреевна мне сказала: "Вообще, Иосиф, я не понимаю, что происходит: вам же не могут нравиться мои стихи". Не понимаю, почему она так сказала. Я запротестовал. Хотя не уверен, был ли это искренний протест. Ведь в ту пору я был нормальным советским молодым человеком, которому зачастую было как-то не до стихов. Подлинный интерес к поэзии Ахматовой и поэзии вообще пришел ко мне позже. Мандельштама я прочел впервые в 23 года. Вы удивитесь, но, когда Рейн предложил мне поехать к Ахматовой, я был поражен, что она жива.
О ностальгии
Как можно сказать об этом? Что это? Отказ от требований реальности? Я всегда старался вести себя ответственно, не предаваться сентиментальностям... Не знаю, переболел я или нет ностальгией. Знаю только, что иногда возникало ощущение необходимости быть в определенном месте... что невозможно и что меня огорчает... Я не уверен, что то, что меня посещает,— это ностальгия.
О том, может ли искусство спасти человека
Дело не столько в том, что добродетель не является гарантией создания шедевра, сколько в том, что зло, особенно политическое, всегда плохой стилист. Чем богаче эстетический вкус индивидуума, чем тверже его вкус, тем четче его нравственный выбор, тем он свободнее, хотя, возможно, и не счастливее. Именно в этом скорее прикладном, чем платоническом смысле следует понимать значение замечания Достоевского, что красота спасет мир; или высказывания Мэтью Арнольда, что нас спасет поэзия. Мир, вероятно, спасти уже не удастся, но отдельного человека всегда можно.
О надежде вернуться
У меня не было никогда надежды, что вернусь. Хотелось бы, но надежды не было, нет. Во всяком случае, я сказал это отнюдь не в надежде обеспечить себе возврат когда бы то ни было под отчий кров. Нет, мне просто неприятно этим заниматься... Желание вернуться, конечно, существует. Куда оно денется. С годами оно не столько ослабевает, сколько укрепляется.