В начале мая стало известно, что президент "Уралкалия" Денис Морозов станет и гендиректором компании. Он пришел в компанию 1 февраля, когда после провального 2009 года конъюнктура рынка уже начала улучшаться. В своем первом интервью в новой должности ДЕНИС МОРОЗОВ рассказал "Ъ", как компания пережила кризис, и заявил, что надеется убедить государство в безосновательности налоговых претензий и нелогичности введения экспортных пошлин на калий.
— Это ваше первое интервью после ухода в июле 2008 года с поста гендиректора ГМК "Норильский никель". Чем вы занимались до того, как 1 февраля возглавили "Уралкалий"? Говорят, учились за рубежом?
— Да, так и есть. После того как в январе прошлого года я отказался возглавить ТНК-BP, и стало очевидно, что в разгар кризиса других интересных проектов не предвидится, я, чтобы не сидеть без дела, решил поехать в США. Три месяца провел в Бостоне, окончил executive program в Гарвардской школе бизнеса, а с июня 2009 года учился в Нью-Йорке, в Колумбийском университете,— там одна из самых сильных программ по госуправлению и экономической политике.
— Почему не сложилось с ТНК-ВР?
— Предложение, которое мне сделали в январе прошлого года, сильно отличалось от тех договоренностей, которые были достигнуты. Поэтому я и отказался.
— До вашего прихода функции президента и гендиректора "Уралкалия" выполняли разные люди, почему было решено их объединить?
— Еще когда меня приглашали в компанию, была договоренность, что эти должности будут совмещены. На протяжении долгого времени функции по оперативному управлению компанией были поделены между гендиректором и президентом. Кроме того, председатель совета директоров (владелец "Уралкалия" Дмитрий Рыболовлев.— "Ъ") был также глубоко погружен в текущие дела. Идея объединения функций президента и гендиректора заключалась в том, чтобы создать единоначалие — чтобы за решение всех вопросов, связанных с текущей деятельностью "Уралкалия", отвечал один человек. Именно о таком формате работы мы и договаривались с Дмитрием Рыболовлевым в 2009 году. В апреле советом директоров было принято решение, что Владислав Баумгертнер покидает пост гендиректора и с 1 июля я буду совмещать позиции президента и генерального директора.
— Какие цели вы перед собой ставите?
— Говоря обобщенно, сохранение всего хорошего, что есть в компании, и ее дальнейшее развитие. А непосредственные цели — это в первую очередь реализация производственной программы текущего года, контроль над издержками и закрепление позиций компании как одного из самых низкозатратных производителей в отрасли, расширение имеющихся мощностей и создание новых. Особое внимание будет также уделяться реорганизации системы управления и вопросам формирования и мотивации команды.
— Изменится ли с вашим приходом стратегия компании?
— Различные варианты стратегического развития неоднократно рассматривались до моего прихода в "Уралкалий", и сейчас компания не видит необходимости в диверсификации. Так что "Уралкалий" останется одним из ведущих игроков калийной отрасли. Если будут появляться какие-либо неорганические опции, мы будем их рассматривать, но пока никаких конкретных проектов в этом направлении нет. Что касается моего участия в определении стратегии, то в первую очередь оно будет относиться к разработке стратегии производственно-технического развития, чтобы установить оптимальный баланс между добывающими и перерабатывающими мощностями, а также запланированным объемом затрат в расширение производства.
— Говорят, что в "Норникеле" у вас были выстроены очень хорошие отношения с инвесторами. Помогает ли вам этот опыт в нынешней работе?
— Конечно, помогает. Я рад тому, что, во-первых, вернулся в горнодобывающую отрасль, а во-вторых, возглавил одну из крупнейших российских публичных компаний. Уверен, что навыки, которые я приобрел в "Норникеле", и те хорошие отношения, которые у меня сложились там с инвестиционным сообществом, пригодятся и здесь. Собственно, это одна из причин, почему меня пригласили на работу именно в "Уралкалий".
— Бракоразводный процесс владельца компании Дмитрия Рыболовлева вызывает у ряда инвесторов обеспокоенность судьбой активов "Уралкалия". Существует ли угроза для компании? Влияет ли бракоразводный процесс на стратегию и планы развития компании?
— Я не могу комментировать ход процесса, поскольку это личное, семейное дело Дмитрия Евгеньевича и его супруги. Не думаю, что этот процесс каким-либо образом отразится на компании. На нашу стратегию и планы он не влияет. Разве что создает негативный фон вокруг "Уралкалия".
— В марте "Уралкалий" сообщил, что суд Женевы в рамках как раз бракоразводного процесса вынес постановление о применении обеспечительных мер в отношении Дмитрия Рыболовлева и активов "Уралкалия". Данное постановление ограничивает деятельность компании?
— Совершенно не ограничивает. Во-первых, данное постановление вообще не имеет юридической силы на территории России, поскольку между Россией и Швейцарией нет соглашения о принудительном исполнении судебных решений. Кроме того, решение не распространяется на текущую финансово-хозяйственную деятельность "Уралкалия". Это означает, что компания может продавать и покупать активы, привлекать внешнее финансирование, выплачивать дивиденды в соответствии с установленной политикой и заниматься реализацией любых проектов, за исключением тех, что подпадают под определение недобросовестной деятельности и деятельности, не имеющей экономической целесообразности. Понятно, что подобные проекты никогда и не входили в наши планы.
— Вы пришли в компанию в довольно тяжелое время. Как, на ваш взгляд, "Уралкалий" прошел кризисный период?
— Я бы не сказал, что пришел в "Уралкалий" в тяжелое время. Скорее наоборот — мой приход удачно совпал с началом восстановления калийной отрасли, а самые трудные времена компания пережила без меня и прошла их успешно. Конечно, прошедший год был очень трудным — возможно, вообще одним из самых тяжелых для всей калийной отрасли. После рекордного 2008 года впервые за долгое время упал спрос на калийные удобрения. В среднем в 2009 году компания работала с загрузкой около 48%, и выпуск продукции составил чуть больше 2,6 млн тонн, при том что установленные мощности — 5,5 млн тонн.
С другой стороны, кризис позволил компании осуществить проекты, которые сложно было бы реализовать, когда она работала с полной загрузкой. Время вынужденного простоя было потрачено на ремонт и модернизацию производственных фондов. Объем наших капвложений в 2009 году упал всего на 2% по сравнению с 2008 годом и составил 14,1 млрд руб. В 2009 году мы также активно занимались реализацией программы по увеличению мощностей до 7 млн тонн, которую планируем завершить в 2012 году. То есть компания готовилась к моменту, когда спрос восстановится и нужно будет увеличивать объем производства.
— Сейчас отрасль уже восстанавливается?
— Безусловно. Главным переломным моментом в конце прошлого года стало подписание нашим экспортным трейдером БКК китайского контракта, который наконец позволил рынку пройти самую кризисную точку и нащупать дно. Это, в свою очередь, дало потребителям уверенность, что далее цены на калий снижаться не будут. Этот контракт сыграл огромную роль в восстановлении рынка — сразу за его подписанием спрос и цена постепенно начали расти. Мартовский контракт БКК с Индией был подписан уже с премией к китайскому. Кроме того, в начале года БКК первой подняла спотовые цены до $410 за тонну. Отрасль восстанавливается хорошими темпами — уже в первом квартале мы вышли на загрузку мощностей на уровне 86%. В 2010 году прогнозируем увеличение спроса на калий до 45-50 млн тонн по сравнению с 25 млн тонн в 2009 году.
— Вы уже оценили слабые и сильные стороны "Уралкалия"?
— Сильная сторона, прежде всего, в том, что "Уралкалий" — один из самых низкозатратных производителей в отрасли. Безусловно, это преимущество надо развивать, поэтому компания будет активно заниматься реализацией программ по снижению себестоимости и повышению производительности труда. Мы можем довольно эффективно с точки зрения сроков и стоимости расширять действующие мощности. Затраты по текущему проекту их увеличения до 7 млн тонн в 2012 году составляют всего порядка $400 на тонну без учета инфраструктуры. Кроме того, у нас есть возможность относительно недорого по сравнению с другими производителями осуществлять программу долгосрочного развития ресурсной базы — в частности, проект строительства пятого рудника на Усть-Яйвинском участке. Наша позиция укрепляется еще и тем, что БКК занимает около 30% экспортного рынка и имеет сильные позиции в регионах, где мы ожидаем наибольшего роста спроса,— это Индия, Китай и Бразилия.
К минусам я бы отнес противоречия между калийщиками и их российскими потребителями — производителями сложных минеральных удобрений. Эти противоречия приводят к тому, что цена на нашу продукцию на внутреннем рынке сильно занижена по сравнению с мировым уровнем. Из других недостатков я бы отметил подверженность акций компании рыночным спекуляциям на тему возможного введения экспортных пошлин на калий.
— После аварии на Первом руднике "Уралкалия" и последовавшего за этим долгого расследования возникло впечатление, что компания находится в весьма натянутых отношениях с государством. Как они складываются сейчас?
— Я бы сказал, что у компании с государством партнерские отношения. Мы взаимодействуем по ряду направлений, связанных как с производственной деятельностью, так и в других сферах. "Уралкалий" — один из крупнейших налогоплательщиков не только в Пермском крае, но и в целом в стране. Компания инвестирует большие средства в модернизацию и расширение действующего производства, помогает развитию города, в котором работает: два лучших соцобъекта в Березниках — поликлиника и детский сад — недавно построены за наш счет. Государство должно поддерживать такие компании, как "Уралкалий", что оно, собственно, и делает.
— Как развивается ситуация с возмещением ущерба от аварии? Есть ли какие-то новые претензии от государства?
— Если говорить о каких-то конкретных претензиях, то на сегодняшний день это только требования на 800 млн руб., которые были предъявлены нам налоговыми органами за 2005-2006 год. Основную долю этих претензий составляет НДПИ, который был начислен за октябрь 2006 года на запасы Первого рудника в размере 604 млн руб. Других требований от государства мы не получали. Претензии налоговых органов мы считаем необоснованными и оспариваем их в суде.
— На каком основании?
— Положения Налогового кодекса не предусматривают начисление НДПИ на полезные ископаемые, не извлеченные из недр, в том числе по причине аварии. Пени и штрафы, которые были начислены, тем более необоснованны, так как на момент аварии компания просто не могла знать, какой объем запасов будет списан. Кроме того, налоговый орган насчитал НДПИ на все запасы — не только на списанные в связи с аварией, но и на списанные по горнотехническим условиям, и даже на те, которые не были списаны, а остались на балансе компании.
— Какой объем запасов был списан?
— По результатам экспертизы всего списано 169 млн тонн. Из них около 46 млн тонн не могли быть добыты по горным или технологическим условиям, а не из-за аварии. Оставшаяся часть, около 123 млн тонн, которые подлежали списанию, связаны с затоплением рудника. Кроме того, не списаны еще более 17 млн тонн, которые остались на балансе компании и могут быть отработаны с других рудников "Уралкалия".
— Существует вероятность, что государство все-таки предъявит вам счет за утраченные запасы?
— Мы неоднократно заявляли, что не считаем себя виновными в этой аварии. Первая комиссия Ростехнадзора пришла к выводу, что причиной аварии является геологическая аномалия, а вторая — что причиной стала совокупность геологических и технологических факторов. То есть фактически компания не была признана виновной. Тем не менее "Уралкалий" решил добровольно компенсировать большую часть расходов, связанных с аварией, в размере 2,8 млрд руб., а также выделил 6 млрд руб. на строительство 53 км железной дороги, проходящей в обход всех участков Верхнекамского месторождения, в том числе принадлежащих другим недропользователям.
Технологические причины аварии кроются в ошибках, допущенных при строительстве рудника и отработке шахтных полей еще в 30-60-х годах прошлого века. В те годы велась одновременная отработка двух пластов, при этом шахтные пустоты не закладывались. Эти ошибки пришлось исправлять нам, и в последние годы работы Первого рудника компания вела закладку пустот в таких объемах, в каких не вел тогда никто в мире. Другой огромной ошибкой, сделанной в советское время, было строительство над рудником города — ни в одной другой стране такого и представить нельзя. К сожалению, авария произошла, компания потеряла запасы, оборудование и вложенные средства, и наказывать ее за это просто нелогично. В мире нет прецедентов, когда недропользователь возмещает государству ущерб за ископаемые, оставшиеся в недрах.
— В проекте по освоению Усть-Яйвинского участка государство более лояльно к вам?
— В прошлом году государство пошло нам навстречу и изменило условия лицензии на разработку участка, которые мы не могли выполнить в силу объективных причин. Мы благодарны за то, что были услышаны и Роснедра продлили нам срок подготовки и согласования проекта строительства Пятого рудника до мая 2011 года. Сейчас мы работаем в первую очередь над разработкой проектной документации. После того как она пройдет все согласования, мы определим конкретные параметры проекта. Мы ожидаем, что новый рудник начнет работу уже в 2015 году и выйдет на полную проектную мощность в 2018 году. Она составит от 8 до 11 млн тонн руды в год, это 2-2,8 млн тонн калия.
— Имеет ли смысл реализовывать дорогостоящий проект с нуля? 2-2,8 млн тонн калия — серьезный объем, будет ли он востребован рынком?
— У нас есть очень серьезные конкурентные преимущества при реализации новых проектов. Во-первых, руда на Верхнекамском месторождении залегает на довольно небольшой глубине — около 400 м. Это, безусловно, сильно снижает наши капзатраты. Для сравнения, в Канаде глубина залегания руды может достигать 1 км. Кроме того, Усть-Яйвинский участок расположен на одном месторождении с действующими шахтами компании, поэтому его геологические особенности нам хорошо известны. И, конечно, очень важно, что у нас уже есть инфраструктура, которой мы сможем воспользоваться.
Что касается новых объемов, то, естественно, мы будем внимательно следить за темпами восстановления рынка, чтобы понять его требования. Дополнительные 2,8 млн тонн готовой продукции — это только опцион. В зависимости от состояния рынка мы примем решение о том, на какую проектную мощность выходить. А в зависимости от объемов добычи мы будем решать, строить ли новую обогатительную фабрику или перерабатывать новую руду на существующих мощностях. Спешки с принятием этого решения нет — основное время займет строительство нового рудника, так как технически это наиболее сложная часть проекта.
— Как вы финансируете свои проекты? Думаете ли вы привлекать дополнительные средства для их реализации?
— Финансируем за счет текущего денежного потока. Мы ожидаем восстановления спроса и улучшения финансовых показателей в этом и следующем году, поэтому вряд ли потребуется привлечение средств. А если такая необходимость возникнет, проблем с этим не будет: сейчас коэффициент чистого долга к EBITDA у нас менее единицы.
— Какие трудности возникают с новыми проектами?
— Что касается проектов по расширению существующих мощностей, мы не ожидаем здесь каких-либо проблем и уверены, что они будут реализованы в установленные сроки. Усть-Яйвинский проект — гораздо более амбициозная история. Последний раз калийные рудники в России строились более 20 лет назад, и на рынке сейчас крайне мало опытных специалистов в этой сфере. Поэтому мы очень тщательно подходим к выбору подрядчиков по этому проекту.
— В прошлом году у "Уралкалия" увеличилась доля поставок на внутренний рынок. С чем это связано? Сохранится ли это соотношение в будущем?
— Да, традиционно поставки на внутренний рынок составляли около 10% от общего объема, а в 2009 году достигли 24% — около 600 тыс. тонн. Во многом это объясняется снижением общего объема производства. Внутренний рынок является для нас важным и перспективным, и мы по-прежнему собираемся полностью удовлетворять потребности своих российских клиентов, но по мере увеличения загрузки мощностей продажи в России, вероятно, вернутся на уровень 10%, поскольку темпы роста потребления на внутреннем рынке едва ли будут превышать темпы прироста мощностей. Так что в будущем отрасль будет оставаться ориентированной на экспорт.
— Сейчас ряд министерств обсуждают введение экспортной пошлины по инициативе производителей сложных удобрений. Говорят, она может составить от 5-6% до 15%. Если пошлины введут, как это отразится на вашей компании и отрасли в целом?
— Экспортная пошлина как инструмент внешнеторгового регулирования направлена на стимулирование продаж на внутреннем рынке и их увеличение по отношению к экспорту. Но объем конечного потребления калия в России как путем прямого внесения, так и в составе сложных удобрений составляет всего около 5-6% от общего объема производства в стране, если смотреть по установленным мощностям на сегодняшний день. Поэтому говорить о каком-то дефиците калия в России если не смешно, то, по крайней мере, несостоятельно — российские калийщики полностью закрывают потребности внутреннего рынка.
Кроме того, мы продаем продукцию в России по ценам существенно ниже мировых. По соглашению с ФАС мы должны продавать нашу продукцию промышленным потребителям, в первую очередь это производители сложных минеральных удобрений — на уровне минимальных экспортных цен за вычетом транспортных расходов. Для сельхозпроизводителей к этой цене предусмотрен дисконт 30%. Мы выдерживаем эти параметры и даем дополнительные скидки. Фактически компания берет на себя дополнительную нагрузку, дотируя отечественных потребителей своей продукции, поэтому говорить о введении пошлин мне кажется совершенно неправильным.
Необходимо также вспомнить о том, что в отрасли реализуются масштабные инвестпроекты. Речь идет не только о действующих игроках, но и о тех, кто только входит в калийную отрасль, таких как "Акрон" и "Еврохим". Решения о приобретении лицензий принимались ими, когда пошлин не было, а введение экспортных пошлин довольно серьезно поменяет экономику этих проектов, может сделать их вообще нерентабельными.
В целом введение пошлин, конечно, серьезно ударит по нашей конкурентоспособности на мировом рынке и крайне негативно отразится на инвестиционной привлекательности не только отрасли, но и страны в целом.
— Какой вы видите дальнейшую систему ценообразования на внутреннем рынке и как будут развиваться ваши отношения с производителями сложных удобрений?
— Продажа калия с серьезными скидками отечественным потребителям — это, безусловно, антикризисная мера. Если говорить о нормальном рыночном ценообразовании в отрасли, то наша позиция сводится к тому, что мы готовы продавать по ценам ниже экспортных тот объем калия, который потребляется непосредственно в России — имея в виду конечное потребление как путем прямого внесения калия, так и в составе сложных удобрений. В отношении той части продукции, которая приобретается у нас по заниженным ценам, а потом экспортируется, мы все-таки видим возможность для того, чтобы прийти к условиям, которые у нас прописаны в соглашении с ФАС, а именно продажа по минимальной экспортной цене за вычетом транспортных расходов.