Вчера в Музее имени Сахарова состоялась пресс-конференция Елены Боннэр. Вдова Андрея Сахарова рассказывала, почему Борис Березовский решил дать музею $3 млн, а также о том, почему она их взяла. На пресс-конференции присутствовал специальный корреспондент Ъ АНДРЕЙ Ъ-КОЛЕСНИКОВ.
Музей финансирует американский фонд, но денег, говорят, все время не хватает. А ведь надо платить уборщицам и директору; ведь, как подчеркнула Елена Боннэр, не в традициях музея задерживать зарплату хотя бы на один день. Впрочем, никто до сих пор никто так тесно не увязывал материальные проблемы музея с текущей политикой, как Борис Березовский. О том, как ему это удалось, госпожа Боннэр подробно рассказала.
Однажды олигарх позвонил ей и сказал, что вместе с российской интеллигенцией намерен опубликовать письмо, в котором пойдет речь о конструктивной оппозиции Путину, и предложил присоединиться. Госпожа Боннэр в ответ сказала, что уже много раз критиковала высказывания Владимира Путина и даже его самого, припомнила, как, по ее словам, тот бесцеремонно вторгся в Конституцию России в истории с Советом федерации, но заявила, что подписывать ничего не будет, потому что так ее учит громадный диссидентский опыт.
В следующий раз господин Березовский позвонил госпоже Боннэр из Франции, когда его вызвали на допрос в Генеральную прокуратуру России, и спросил, ехать ли ему в Москву. Не ехать, категорически ответила Елена Боннэр. Она, говорит, всегда была сторонницей того, что не надо, и более того, что лучше всего уехать.
Еще через неделю Борис Березовский снова позвонил Елене Боннэр в Бостон, где она была, из Нью-Йорка и сказал, что очень хочет встретиться, а она ответила, что не поедет к нему, потому что плохо себя чувствует, и добавила, что вообще собирается в Германию на вручение премии.
Господин Березовский поинтересовался, может ли он тоже подъехать, получил утвердительный ответ и уже через два дня был в Германии. Там они наконец нормально поговорили.
С госпожой Боннэр был еще директор американского фонда Сахарова, потому что она, как сама призналась, боялась встречаться с олигархом наедине. Впрочем, Борис Березовский тоже пришел на эту встречу не один.
— Он все рассказывал о своем видении России, о сильной оппозиции путинской власти, о том, что собрался создать фонд легальной оппозиции и хотел бы видеть меня одним из директоров этого фонда.
Госпожа Боннэр спросила его, каков будет смысл такой оппозиции, и господин Березовский объяснил, что, по данным социологического опроса, его взгляды поддерживают от 5 до 10 млн человек, у которых есть страх перед путинскими преобразованиями, потому что они являются собственниками.
По словам Елены Боннэр, все это время она думала о том, что в музее должен работать телефон, факс и что не должны отключать электричество. Наконец Березовский перешел и к этому. Он заявил, что готов регулярно переводить деньги на содержание музея и фонда, а она ответила, что это невозможно, что она не привыкла ходить и просить деньги частями, и прямо заявила, что в руководстве фонда созрела идея создания основного капитала, на проценты от которого мог бы существовать музей.
— Тут интересно даже психологически,— сказала Елена Боннэр притихшим журналистам, с волнением следившим за этой интригой.— Березовский вынул какую-то бумажку, поглядел в нее и потом озабоченно спросил: "Три миллиона долларов вас устроят?"
У нее, призналась госпожа Боннэр, было такое впечатление, что если она сейчас попросит пять, то диалог не прервется. Но она, помня о том, что ничего не надо просить, сказала, что устроят.
Госпожа Боннэр, по ее собственным словам, понимала, что господину Березовскому взамен понадобится ее имя, но его-то она решила оставить себе и прямо так ему и сказала. Более того, заявила, что эти деньги вообще ни на что не повлияют.
Господин Березовский попросил только об одном. Взамен ему нужна была только пресс-конференция госпожи Боннэр. Она ответила ему категорическим отказом: "Только когда деньги поступят на наш счет!"
Тогда еще через несколько дней ей позвонил директор фонда Кляйн и сообщил, что звонил господин Березовский и просил передать: $2,5 млн уже в пути и нельзя ли уже дать пресс-конференцию? Но Елена Боннэр опять категорически отказалась.
— И вот наконец вчера получили гарантийное письмо от него на эти деньги! — облегченно сообщила она.— Остальные обещал дать вскоре.
Тут она сочла нужным уже в который раз пояснить, что все это ровным счетом ничего не значит и что она ничего за эти деньги делать не будет. Впрочем, за эти деньги все за нее сделал сам господин Березовский. Прямо на пресс-конференцию принесли его только что поступившее заявление, которое тут же и зачитали. В заявлении говорилось, что "сегодня перед обществом вновь встала проблема защиты фундаментальных прав и свобод, так как авторитарная власть делает бесправными всех и каждого", что "главное оружие авторитарной власти — страх" и что "Андрей Сахаров доказал: страх не является непобедимым... поэтому сохранение независимого центра и музея Сахарова необходимо нам всем".
На странный вопрос, насколько, по ее мнению, Борис Березовский искренен в этом своем поступке, Елена Боннэр ответила тем, кто еще чего-то не понимает, что "он искренен, но эта искренность — шаг в политическом направлении". Ей хотели задать еще вопросы, но она ушла прощаться с сыном, который тоже работает в фонде и куда-то далеко уезжает.
На сцену вышел директор музея Юрий Самодуров. Про него было известно, что он единственный, кто заявил о своем особом мнении по этому делу. Впрочем, конкретизировать его он поначалу отказался, объяснив, что не вправе давать себе слово без ведущего, который тоже куда-то ушел, но после нескольких моих наводящих вопросов не выдержал и в сердцах сказал:
— Это, конечно, ошибка — обращаться за материальной помощью к олигархам, которые всем своим видом символизируют поражение России в области экономики.
Вернувшаяся Елена Боннэр на вопрос о том, согласна ли она с тем, что Борис Березовский претендует на роль Андрея Сахарова в России, исчерпывающе ответила:
— Да ну... Он же не идиот!