"Мы признаем ценности, которые раньше отрицали"

Одна из главных премьер открывшегося Каннского фестиваля — фильм Оливера Стоуна "Деньги не спят" — продолжение легендарного "Уолл-стрит". Режиссер рассказал "Огоньку", как заставить не спать зрителя на серьезном фильме

Американец Оливер Стоун вырос на знаменитой нью-йоркской Уолл-стрит. Его отец, Луис, проработал более 50 лет брокером на нью-йоркской бирже и передал сыну свою убежденную веру в капитал. Возможно поэтому первый фильм Стоуна "Уолл-стрит" 1987 года сделал 40-летнего режиссера любимцем не только массовой публики, но и финансовых кругов Америки. Вторая часть фильма (в российском прокате — "Уолл- стрит-2: Деньги не спят".— "О") обещает стать не менее популярной — тем более что Майкл Дуглас, сыгравший в первом фильме, согласился на роль остепенившегося и постаревшего Гордона Гекко. Премьера ленты состоялась на нынешнем Международном Каннском кинофестивале.

— Господин Стоун, экономический кризис так потряс мир, что каждый второй режиссер теперь посвящает свой фильм политике или финансам. Вам обе темы давно знакомы: означает ли это, что вы вернетесь к публицистике?

— Вы знаете, я большой поклонник фильмов Майкла Мура, а еще больший поклонник его мужества, с которым он берется за сложнейшие темы современности. Однако я хочу объяснить разницу между мной и Муром. Мур "живет" этими темами, я же в них в них просто "турист". Документальные фильмы я снимал потому, что в тот момент не мог достать денег на художественные фильмы. И мне просто не хотелось сидеть без дела. В моей нынешней картине политика играет лишь второстепенную роль; на первом плане — отношения между людьми. В первом фильме речь шла об отце и сыне, теперь — об отце и дочери.

— Свой первый фильм про Уолл-стрит вы посвятили отцу, в нем были воспеты американские ценности — вера в индивидуализм, в силу денег и процветание капитализма. Во второй части вы эти ценности ставите под сомнение?

— Во время съемок первой ленты я действительно думал об отце. Если бы у меня были способности к математике, я и сам стал бы брокером. Я избрал путь режиссера. Теперь мои заработки считают за меня другие. (Смеется.) Мой отец был одним из тех убежденных и мечтательных типов, которые "до мозга и костей" были преданы американскому правительству и верили в силу капитала, его потенциал как двигатель прогресса. Эту веру он передал мне. Поэтому в первой части я защищаю капитал. Двадцать лет спустя система капитализма зашла в тупик, мы вынуждены признать ценности, которые раньше не только отрицали, более того — мы против них вооружались. Теперь Обама занимается тем, что централизует банковскую систему и берет крупные корпорации под контроль правительства. Сходную ситуацию общество переживало, пожалуй, с приходом к власти большевиков.

— Что случилось с вашим главным героем? В первой ленте вы рисуете портрет тщеславного и рискового финансиста, ставшего идеалом для многих финансистов 1980-х -1990-х, продавшего душу за успех и деньги. Теперь его история начинается заново. Правдоподобно ли это? Поверят ли зрители, что герой способен начать жизнь заново после двадцатитрехлетнего перерыва в съемках и восьмилетнего — по сюжету — тюремного заключения?

— Понятие "невозможно" отсутствует в лексиконе американца, но и в Америке начать свою карьеру в преклонном возрасте и после тюремного заключения непросто. Нынешний Гекко больше не гоняется за большими деньгами. Теперь ему нужно признание, поэтому он начинает писать книги. Тюрьма не только охлаждает его пыл, но и заставляет посмотреть на ситуацию со стороны. Именно Гекко в состоянии предсказать мировой финансовый кризис, но его коллеги — как и он сам в молодые годы — занимаются лишь сиюминутным накопительством и не обращают внимания на его предостережения.

— Ваш Гекко в 1980-е годы делает сказочную карьеру и зарабатывает столько денег, что простому скептику-обывателю это могло показаться сказкой. Постаревший Гекко, как мне кажется, создан вами с большей долей реализма...

— Причина вашего скепсиса по отношению к герою первого фильма на самом деле в другом. Нынешние финансисты тоже с усмешкой смотрят на "сказочные 1980-е": они настолько настрадались от безденежья и проблем, что успех акул прошлых лет им действительно кажется сказкой. С другой стороны, проблема, как мне кажется, в том, что в наше время исчезли герои, в том числе и среди финансистов. Вместо ярких личностей Америкой управляют крупные, но безликие корпорации и финансовые фонды. Если раньше такие личности, как Гекко, воспринимались как пример порочности, а их погоня за наживой — безнравственной, то теперь понятие нравственности в обществе вообще, на мой взгляд, не существует в качестве актуального критерия оценки человеческой личности. Вместо него совершенно законно господствуют жадность, зависть и недальновидность.

— Ваш первый фильм стал культовым. Чего вы ожидаете от второго?

— Моя первая картина действительно вызвала оживленные дискуссии в обществе и финансовых кругах, кто-то восхищался ею. Новички останавливали Майкла (Дугласа.— "О") на улице и признавались, что лишь из-за его роли пошли работать биржевыми маклерами. Понятно, что эти люди многого ждут от второй части фильма. Я, в свою очередь, лишь попытался как можно достовернее передать атмосферу и нравы нынешней Уолл-стрит.

— Каким образом удалось достичь этой подлинности? Основывается ли она на детских впечатлениях?

— Не только. Времена меняются, а с ними меняются и нравы. То, как зарабатывал деньги мой отец, уже не применимо к современным бизнесменам. Для достоверности я перед съемками провел много времени с известными финансовыми экспертами, например с Нуриэлем Рубини, который предсказал экономический кризис. Проблема всех этих экспертов заключается в том, что даже самый компетентный из них не может ничего предсказать наверняка. Их глубокие знания не дают ответов. Закончился ли настоящий кризис или мы еще не пережили даже его пика? Что будет с деньгами и финансовыми системами? Выдержит ли наша экономика или лопнет как мыльный пузырь? Или, кто знает, может быть, мир пойдет по пути, однажды предсказанному коммунистами, которые хотели упразднить деньги?

— Стоит заметить, что такие фильмы, как "Уолл-стрит-2", по карману лишь крупным студиям...

— Действительно, лишь крупные корпорации способны оплатить гонорары таких звезд, как Дуглас. Но это не единственная причина, почему он согласился участвовать во второй части. С возрастом становишься разборчивее. Майкл дал согласие лишь после того, как прочитал сценарий и тот ему понравился. Мне же пришлось применить все свои дипломатические способности, чтобы лавировать между желаниями актера, продюсеров и моими собственными. С другой стороны, я так изменил сценарий, чтобы он в первую очередь отвечал моим представлениям о приличном фильме. Иначе я был готов отказаться от этого проекта. Я приближаюсь к пенсионному возрасту, и лавировать становится утомительно.

— Насколько понятие возраста вообще применимо к режиссеру? В этом году средний возраст режиссеров на Каннском фестивале — 65 лет!

— Вы поняли меня буквально. Снимать фильмы можно до самой смерти! Другое дело, сможет ли режиссер быть интересен публике своими взглядами на жизнь. Современный зритель капризен. Снять хороший фильм становится все труднее. Новые поколения, выросшие на комиксах вместо классической литературы и компьютерных играх вместо сонат Бетховена, ожидают от кино быстрого и легкого удовольствия. Мне же хочется передать сложность темы, в данном случае — драматические последствия краха финансовой системы для нашего общества. К тому же лишь потому, что я постоянно нахожусь на людях, мне надоело везде и перед всеми извиняться за глупость своего правительства. В последние годы правления Буша я даже неохотно путешествовал. Когда же Обама пришел к власти, наши надежды на лучшее будущее — даже в период кризиса — укрепились. Если же обещаниям нашего президента не суждено сбыться, тогда у меня будет веская причина уйти на пенсию. Если уж Обама не сможет изменить мир, что может скромный режиссер, живущий от одного фильма к другому?!

Беседовала Татьяна Розенштайн, Канн