После подписания договора о сокращении наступательных вооружений (ДСНВ) прошел почти месяц, но работа над его приложениями закончилась только сейчас. Их содержание официально обнародовано на сайте госдепартамента США. Ознакомившись с документами, "Власть" пришла к выводу, что они заслуживают перевода на русский.
Приложения об инспекциях, уведомлениях и обмене телеметрической информацией при ракетных пусках — последние три важнейшие части нового соглашения, подписанного президентами РФ и США Дмитрием Медведевым и Бараком Обамой 8 апреля в Праге (см. "Власть" N 14). Стороны очень хотели сделать ДСНВ компактнее и проще — не получилось. В итоге общий объем превысил 300 страниц. Первые же оценки ДСНВ от политиков, военных и СМИ, как в России, так и в США, свелись в массе своей к дежурно-восторженным (это великий прорыв: мы победили) или патриотически-негативным (это кошмар: нас опять обманули). Прорывы и кошмары при этом на поверку оказываются, как правило, дутыми, а главное в договоре пока обходится стороной.
Москва записала в свой актив как минимум три важные якобы победы: увязку стратегических наступательных вооружений с противоракетной обороной (ПРО), освобождение от одностороннего американского контроля на воротах Воткинского завода и отказ от обязательной передачи США всей телеметрии.
По первому пункту любой ознакомившийся с соглашением может убедиться, что никакой "увязки", по сути, в нем нет. Да, в его преамбуле стороны действительно признают "наличие взаимосвязи между СНВ и стратегическими оборонительными вооружениями". И только. Правда, некоторые эксперты указывают на п. 3 ст. V договора, запрещающий переоборудовать ракетные пусковые установки под противоракеты и наоборот. Но, во-первых и в-главных, такой запрет никак не ограничивает развертывание ПРО, а во-вторых, совершенно непонятно, зачем Вашингтону или Москве вообще может прийти в голову затеять пересадку одних ракет в другие шахты и обратно.
Два приложенных к договору заявления сторон не оставляют никаких иллюзий относительно "увязки". В российском прямо говорится, что наращивание ПРО США может создать "угрозу потенциалу стратегических ядерных сил" (СЯС) РФ и стать "исключительным обстоятельством" для выхода Москвы из договора (ст. XIV). А американское заявление, напротив, заранее предупреждает: система ПРО США не ставит целью затронуть стратегический баланс с Россией. То есть Россию недвусмысленно просят ничего ни с чем не увязывать ни сейчас, ни в будущем.
Что же касается Воткинского завода, который выпускает сейчас стратегические ракеты "Тополь-М" и "Булава", то наблюдатели от США на его проходной до 2009 года действительно были, но не из-за уступок российской стороны. Договор о ликвидации ракет средней и меньшей дальности и СНВ-1, "прописавшие" американцев в Удмуртии, разрабатывались во второй половине 1980-х годов. Такая мера контроля, как подсчет сходящих с конвейеров ракет, считалась тогда вполне здравой и нужной. Наши военные до 2001 года также дежурили на американском ракетном заводе в Магне (штат Юта). Но в 2000-м производство новых межконтинентальных баллистических ракет (МБР) в Америке просто прекратили, и инспектировать стало нечего.
Сверни Россия вдруг первой выпуск "Тополей" в Воткинске, американцы точно так же, в установленные СНВ-1 сроки, покинули бы его. Но если бы в этом случае МБР продолжали сходить с конвейера в Магне, а США попросили бы оттуда инспекторов РФ для паритета, то реакцию российской стороны не сложно себе представить. Именно поэтому в полном соответствии с СНВ-1 американцы законно досидели в Воткинске до окончания срока его действия, а новый пражский договор устранил это возникшее "неравноправие" в принципе. И это вполне естественно. О каждом новом "Тополе-М" в России теперь объявляют по телевизору, а в США возобновлять производство МБР по-прежнему не хотят.
Наконец, с телеметрией все еще сложнее. Речь идет об обмене сугубо техническими данными из определенного перечня — графиками ускорений и иных полетных характеристиках МБР и баллистических ракет подводных лодок (БРПЛ), получаемых по результатам реальных пусков. Новый договор действительно позволяет существенно ограничить их обмен. Но надо понимать, что до сих пор этот обмен строился на строго взаимной основе. И по ДСНВ Россия будет недополучать от американцев информации ровно столько, сколько недодавать им. Тем не менее на ограничении настаивала именно Россия.
Среди мотивов полуофициально звучал и денежный: обрабатывать данные якобы дорого. Согласно официальному сайту госзакупок РФ (www.zakupki.gov.ru), контракт на обработку телеметрии российских БРПЛ для передачи ее США в 2009 году обошелся в 6,85 млн руб. Много это или мало за то, чтобы иметь аналогичный материал со всех пусков американских БРПЛ? Но дело еще и в другом: чтобы что-то передать, надо сначала извлечь информацию из собственных ракет, причем качественную и полную. В силу объективных обстоятельств (помех, отказов техники и прочих нештатных ситуаций) даже конструкторам это удается не всегда. А любые такие пробелы или неясности в записях вызывают у другой стороны подозрения в намеренном искажении.
Источник, многие годы близкий к российско-американскому переговорному процессу по СНВ, рассказал "Власти", что в какой-то момент обе страны осознали: на попытки разобраться, кто, кого и в чем обманывает и обманывает ли на самом деле, тратится неимоверное количество нервов и сил. Поэтому цена даже той информации, которая вроде бы не вызывает сомнений, стала казаться чрезмерной. Возможно, именно поэтому США и согласились на сокращение обмена телеметрией. Тем более что, по мнению того же источника, сейчас она уже не так важна, как в 1970-е или 1980-е годы. Методы и средства расчетов развились настолько, что позволяют точно определять характеристики МБР и БРПЛ по их внешним параметрам и внешнему контролю траектории во время пусков. "А если я ошибусь в том, какое максимальное число боевых блоков может нести ракета, при новых методах их зачета по ДСНВ это не будет иметь большого значения",— говорит собеседник "Власти".
Именно в абсолютно новых правилах зачета ядерных зарядов и их носителей и состоит главная особенность ДСНВ. Устанавливая для РФ и США предельно простые общие верхние лимиты в 700 развернутых носителей и 1550 развернутых боеголовок, новый договор разрывает жесткую связь между ними, на которой держались советско-американские договоры. Все они, включая СНВ-1 1991 года, засчитывали за каждой ракетой определенного типа строго определенное число боевых блоков. (За российской МБР УР-100Н УТТХ и американской БРПЛ Trident I их числилось по шесть, за "Тополями" — по одной, а за Trident II — по восемь.) Общее число зарядов выводилось при этом путем простого умножения и сложения: 120 х 6 + 241 х 1 = 961 (для России в примере выше) или 96 х 6 + 336 х 8 = 3264 (для США) и дальше — по всем типам ракет.
ДСНВ фактически вынуждает обе стороны разгрузить "многоголовые" ракеты (из лимитов видно, что на каждый носитель теперь в среднем приходится только по 2,21 заряда). А учитывать и суммировать теперь следует ровно столько зарядов, сколько стоит их на каждой отдельно взятой ракете любого класса. Расположенные в соседних шахтах и абсолютно идентичные, к примеру, БРПЛ могут нести разное число зарядов: восемь, четыре или два — не важно. Но чтобы контролировать весь этот разнобой, стороны пошли на беспрецедентный шаг. Каждый носитель будет оснащен собственным опознавательным знаком (СОЗ) — не повторяющимся буквенно-цифровым индексом. И Россия, и США будут иметь единые базы данных по всем их носителям. А основная процедура контроля сведется к выбору друг у друга ракеты с конкретным СОЗ и просьбе предъявить ее к осмотру в ходе инспекции, задача которой — проверить соответствие реального количества боеголовок заявленному в базе.
При такой системе на самых тяжелых в мире носителях — российских МБР Р-36М, за которыми по СНВ-1 числилось десять боеголовок, в будущем может оказаться вообще по одной. Поэтому теряют смысл и все технические рамки, наложенные прежним договором на сами ракеты и их характеристики. ДСНВ больше не делит МБР на тяжелые и легкие, на ракеты с разделяющимися головными частями и без. В рамках общих основных квот на носители и заряды (те самые 700 и 1550) стороны получают право иметь любые ракеты, какие считают нужными,— в любых пропорциях и количествах, с любыми размерами, весом и числом боевых блоков, на подводных лодках или на суше. Исключение сделано только для мобильных МБР: они по-прежнему выделены в отдельный класс, но теперь это всецело связано со спецификой их контроля. Ни по количеству, ни по качествам, ни по развитию (созданию новых типов) ограничений нет.
Едва ли не главную сенсацию содержат в себе положения ДСНВ, касающиеся тяжелых бомбардировщиков (ТБ). Притом что многие из них могут брать на борт более десяти ядерных крылатых ракет (Ту-160, например,— до 12 КР), в зачете за каждым теперь оставлен только один заряд. С самолетами, говорит источник "Власти", близкий к переговорам, сложилась примерно та же ситуация, что и с телеметрией: на споры вокруг их истинных возможностей тратились усилия, несоразмерные результату. Но и до этого зачет зарядов за ТБ был достаточно условным: так, считается, что американский B-52H способен нести до 20 КР, но по СНВ-1 на них их числилось только десять. А российские Ту-95МС6 и Ту-95МС16 вооружены шестью и 16 ракетами соответственно, но им официально определили по восемь КР. ДСНВ со своим одним зарядом на самолет доводит эти условности до абсурда. К тому же стороны получают возможность фактически вывести большинство ядерных КР из-под всякого контроля и использовать высвободившуюся часть квоты по зарядам под дополнительные боевые блоки на МБР и БРПЛ.
С этим трудно не согласиться, говорит собеседник "Власти". Однако стороны дают понять, что больше не рассматривают бомбардировщики наравне с МБР и БРПЛ в качестве основного средства для ядерного удара. Пражский договор впервые открывает РФ и США возможности превратить ТБ в неядерные носители и даже вовсе вывести весь парк самолетов определенного типа (например, B-1B) из-под действия договора. Именно в этом направлении, скорее всего, и будет двигаться дальняя авиация в ближайшие десять лет.
В целом же благодаря ДСНВ стороны получили полную свободу действий в совершенствовании и перегруппировке своих стратегических сил исходя из экономических, технических и военно-стратегических потребностей. И новое соглашение, если его, конечно, ратифицируют, дает России и США все возможности действовать максимально открыто друг для друга.