Выставка современное искусство
На выставке в галерее Гельмана Дмитрий Гутов показал новые работы из серии "Рисунки Рембрандта". Это копии графических работ великого голландца, сделанные из железа. Рассказывает ВАЛЕНТИН ДЬЯКОНОВ.
В создании своих железных серий Дмитрий Гутов без особых претензий на роскошь вдохновлялся самопальными заборами подмосковных дачников. Каждый, кто хоть раз выезжал за пределы Москвы на электричке, помнит эти коллажи из проволоки, стальных спинок от старых кроватей, арматуры, корпусов автомобилей и тому подобного мусора, до наступления лучших времен окружающие грядки и кусты. В 1998 году Гутов показал на ярмарке "Арт-Москва" кусок забора в чистом виде, а почти через десять лет, на международном форуме Documenta 12 в Касселе, представил композиции из железа, основанные на текстах Бетховена и Маркса, каллиграфии японских художников и других излюбленных источниках художника.
Главным шедевром в этой технике стала огромная инсталляция в основном проекте 3-й Московской биеннале. Под потолком "Гаража" Гутов разложил на пять железных слоев одну из супрематических композиций Казимира Малевича. Получилась вещь, объясняющая Малевича не хуже, чем монография специалиста: Гутову удалось показать, как устроены "супремусы" с точки зрения пространства и движения.
Рисунки Рембрандта Гутов впервые превратил в железо в прошлом году на выставке в подмосковном арт-центре "Выставочный зал Гридчина". Для выставки "Художник и смерть" Гутов сделал три новые работы большего формата. Процесс изготовления этих вещей чрезвычайно сложен. Художник наблюдает за работой мастера по железу сверху, с лесов, и следит за тем, чтобы каждая линия встала ровно так, как в оригинале.
Любовь к старому искусству обычно не очень характерна для современных художников. Гутов здесь исключение: он часто делает работы, основанные на русской и международной классике. Диапазон его интересов очень широк, от "Оттепели" передвижника Федора Васильева, превращенной Гутовым в видео с самим собой в главной роли, до иконы "Битва новгородцев с суздальцами", ставшей пространственной инсталляцией на открытом воздухе в уэльском городе Бангор. Обращение к Рембрандту естественно для Гутова: в его небрежной, легкой живописи можно обнаружить сходство с почеркушками Рембрандта, созданными с чисто вспомогательной целью.
Работы из железа, однако, о другом. Здесь важна не импровизация, а невероятная технологичность. Эти вещи можно сравнить с трехмерным моделированием. Каждый рисунок Рембрандта становится глубоким рельефом. Если смотреть на эти конструкции, так сказать, в профиль, то увидишь только бесформенные вспышки разнонаправленных кусков железа. Постепенный обход "картины" превращает хаос линий в стройную композицию тогда, когда зритель находится строго перпендикулярно работе. Шаг влево, шаг вправо — равновесие нарушается, и рембрандтовский "Всадник" превращается в футуристического монстра.
В первом приближении смысл этих вещей в том, чтобы показать от противного, какая хрупкая штука искусство. Шедевр рождается из бесчисленных отвергнутых комбинаций линии и цвета, сосредоточенности, умения видеть и реагировать. С другой стороны, железки Гутова можно рассматривать как маленький трактат о том, как развивалось искусство — да что там, само зрение — в XX веке. Картина все дальше уходила от окна и зеркала, система и логика сменялись спонтанностью и вариациями на тему "я так вижу". Теперь, в XXI веке, мы погружены в информационную смесь невероятной густоты. Иногда кажется, что мы находимся в ситуации ложного выбора между абстракционизмом и маньеризмом, между барокко и поп-артом. В "Рисунках Рембрандта", оборачивающихся то дриппингом Джексона Поллока, то религиозным сюжетом, любовь к авангарду и любовь к признанной классике заключили неустойчивый мир.