Совет директоров банка "МЕНАТЕП" утвердил Александра Зурабова председателем правления банка. Во главе "МЕНАТЕПа" впервые встал человек не из основной команды Михаила Ходорковского. Зачем это было нужно и что теперь происходит с одним из крупнейших российских банков? На вопросы обозревателя Ъ ЯРОСЛАВА СКВОРЦОВА отвечает АЛЕКСАНДР ЗУРАБОВ.
— В чем состоял смысл перехода с должности президента на пост председателя правления, ведь у президента "МЕНАТЕПа", говорят, полномочий было даже больше?
— Когда этот пост занимал я, в сферу моей компетенции входили оперативные вопросы. Сейчас я руковожу работой правления, занимаюсь вопросами стратегии развития "МЕНАТЕПа", вопросами банковской политики. В сфере моего кураторства оказались также вопросы инвестиционной и кредитной политики.
На предыдущем этапе в дополнительном импульсе нуждались именно оперативные функции руководства банком. Теперь — стратегические. А поскольку правление формально является высшим органом, принимающим основные решения, естественно, и руководство этим органом ставит должность председателя правления на главенствующую позицию.
В настоящий момент пост президента банка свободен, и, наверное, какое-то время он останется вакантным. Будет ли он занят позже — жизнь покажет. Вообще-то, сейчас в должности президента, мне кажется, нет острой необходимости. А оперативные функции будут теперь более детально и более равномерно распределяться между заместителями председателя и членами правления.
Должен измениться стиль руководства. От жесткого централизованного метода принятия решения надо переходить к более демократичному. Дело даже не в форме, а в содержании. Потому что банк стал значительно сложнее, разноплановее, и в оперативном плане принятие решения узким кругом лиц — тормоз в развитии.
— И стиль руководства действительно меняется?
— Это не так просто. В большом коллективе при сложившихся отношениях, сложившемся стиле руководства переход на какой-то другой стиль и даже его частичная корректировка требуют времени, понимания людей. Недаром существует понятие "команда", которое означает, что люди сыгрались — они обходятся без специальных объяснений.
Когда я пришел, то довольно долго отвечал на звонки из других банков с предложением или с просьбой дать $10 млрд на неделю или на день. Я этого не понимал и не понимаю, ведь есть же казначейства, есть лимиты. Я не слежу за ставками, за тем, что у нас с корсчетом. Это не мое дело.
Многим коллегам мою позицию понять было трудно: как это президент банка не знает, сколько денег у него утром на корсчете. Да, отвечал я, не знаю. Это не мое дело! Приведу такую аналогию. Трех менеджеров крупных компаний отстранили от руководства и посмотрели, как их организации на это отреагируют. В первом случае все остановилось. Во втором ничего не остановилось, все продолжало работать, как работало. А в третьем организация работать продолжала, перестав при этом развиваться. Идеальный, с моей точки зрения, менеджер работал как раз в третьей организации. Его участие в оперативном процессе должно быть почти незаметным. При этом его роль — определение перспективы.
Надо признать, что за последние полтора-два года в "МЕНАТЕПе" произошел ряд существенных изменений. Например, было создано казначейство, которое сумело в значительной степени снять проблемы ликвидности. Мы хорошо продвинулись по операциям на рынке межбанковском, валютном, внутрироссийском и международном. От появления идеи до ее реализации проходит разумно короткое время. Создан хороший плацдарм. И в этом смысле моя задача — постараться построить систему таким образом, чтобы она имела стимул к саморазвитию.
— Когда Михаил Ходорковский уходил из "МЕНАТЕПа" в "Роспром", банку в системе создаваемого холдинга отводили роль одного из звеньев — финансового. Вы собираетесь развиваться в этом направлении?
— Любые взгляды должны эволюционировать. Те руководители, которые создавали банк, при своем движении в сторону промышленности смещали центр тяжести вслед за собой. Естественно, их новая деятельность должна привлекать наибольшее внимание. Но не думаю, что банк сможет существовать в рамках какой-либо группы как некий финансовый агент или расчетный центр. Не сможет в первую очередь потому, что тогда он как банк вне группы представлять собой ничего не будет. А от этого будет страдать и группа. Другими словами, если внешние инвесторы, клиенты, партнеры будут понимать, что банк — всего лишь элемент группы, клиентская база развиваться не будет, деньги давать перестанут. Следовательно, сугубо подчиненная роль в рамках финансово-промышленной группы и любой такой структуры обрекает банк на вымирание. Ходорковский это прекрасно понимает. И сегодняшняя политика и группы, и банка направлена на то, чтобы несколько дистанцировать банк от группы.
— Получается, что "Роспром" для вас — просто один из клиентов?
— Так оно и есть. И для "Роспрома" банк "МЕНАТЕП" — это один из банков. Надеюсь, любимый. Но не единственный. Насколько мне известно, некоторые региональные структуры, входящие в холдинг, обслуживаются местными банками. В частности, самарской "Солидарностью" и Юганскнефтебанком. География таких предприятий огромна, не везде есть дочерние подразделения "МЕНАТЕПа". Хотя предприятия эти вправе сами выбирать себе банк. Что же касается нас, то сегодня наша задача состоит в том, чтобы подтянуть на обслуживание в "МЕНАТЕП" все предприятия холдинга по экономической цепочке. Внимание к роспромовским клиентам у банка, безусловно, повышенное. И лимиты на эти компании устанавливаются более лояльно, чем лимиты на внешних заемщиков.
При этом хочу заметить, что имя "Роспрома" не так звучит на Западе, как имя "МЕНАТЕПа". Может, когда-нибудь "Роспром" сможет брать деньги на себя таким же образом, как сейчас наш банк. Поэтому пока процесс выстраивания отношений между банком и руководством холдинга продолжается.
И здесь есть чисто личностный момент: люди, ушедшие в холдинг, привыкли чем-то заниматься и им не хочется бросать дело. Иногда это делу немного мешает, когда в результате мы заходим к нашим общим партнерам "с разных подъездов". Думаю, эти проблемы достаточно быстро урегулируются. Ибо все равно холдингу нужно будет прийти в банк за гарантией.
— Можно ли в связи с этим говорить о том, что банк "МЕНАТЕП" перестает быть банком Ходорковского?
— Роль Ходорковского в банке по-прежнему очень высока. Прежде всего он председатель совета. К тому же основной костяк работников банка — это люди, которые приходили именно при нем. И даже сегодня, думаю, многие скорее пойдут поговорить с ним, чем со мной. По понятным причинам. Поэтому его влияние, пусть и неформальное, продолжает оставаться очень сильным.
Согласитесь: сложно прийти в банк численностью персонала две тысячи человек фактически в одиночку. В этом смысле "МЕНАТЕП" остается банком Ходорковского: им он создавался, с его именем он связан и по сей день. Кроме того, ключевые решения все равно принимает совет директоров, который он возглавляет. И наконец, многие работающие в банке — это его команда. А у меня нет острого желания их менять. Хотя наверное, какое-то укрепление необходимо. Я имею в виду людей, на которых могу опереться.
— А вы себя относите к команде Ходорковского?
— Да, но не к первой, естественно. Однако мы часто весьма доверительно общаемся с Ходорковским и с рядом других людей — Невзлиным, Монаховым, Лебедевым.
— А вам часто приходилось спорить с Ходорковским?
— Пока нечасто. Последнее время я был погружен в оперативную работу: мне нужно было разобраться в том, что происходит внутри банка. Пока что оперативные вопросы мы нечасто обсуждали: не хотелось его деталями грузить. Да он и не хотел навязывать свои варианты решений. В то же время управлять банком, вырабатывать стратегию его развития невозможно без постоянного обмена информацией. Моя задача теперь — работать на стратегию, на определение перспективы. А в этом у нас могут быть расхождения с Ходорковским.
— И серьезные?
— Знаете, это скорее не расхождения, а различие в точках зрения по поводу того или иного подхода. Все-таки совет директоров банка принимает глобальные, стратегические решения, а мне поручено заниматься вопросами конкретными — выработкой механизма их реализации. Так что расхождения могут возникать лишь на этом этапе. А каких-то кардинальных, политических расхождений у нас с Ходорковским нет.
— Если развитие банка идет не в сторону интеграции с финансово-промышленной группой "Роспром", то куда?
— Технологически понятно, что будет делать банк в течение ближайших трех-четырех лет. Если допустить, что финансовая ситуация в России стабилизируется, по-видимому, банк будет искать свою специализацию на рынке. Пока же он будет развиваться как универсальный банк. Дальше будет видно. Это уже вопросы стратегические. Не исключено, что мы станем инвестиционным банком.
— А какие области инвестирования могли бы стать интересными для "МЕНАТЕПа"? Нефтедобыча, драгоценные металлы или что-нибудь другое?
— Понятие "инвестиционный бизнес" — это не скупка предприятий той или иной отрасли одним банком. В западном понимании это прежде всего подъем денег, реализация заказов клиентов на приобретение тех или иных компаний. Возможно, частично собственными средствами.
Говоря о развитии банка, нельзя забывать о работе с физическими лицами — пока что самым дорогим ресурсом для банка, с мелким и средним бизнесом. Но не вкладываться в него нельзя. И те, кто сегодня занимаются ритейлом, вообще говоря, вкладываются в перспективу. Но прежде надо дожить до этой перспективы.
— "МЕНАТЕП" — ритейловый банк? Любопытно... И кого вы видите своими конкурентами на этом рынке?
— На нем активно действуют СБС, "Мост", Сбербанк, Инкомбанк.
— Вы сами признаете, что до этой перспективы надо дожить. До сих пор считалось, что "МЕНАТЕП" выживает в основном благодаря федеральным средствам, в частности минфиновским счетам. Но их переводят из коммерческих банков. Вы к этому готовы?
— В прошлом году происходило интенсивное снижение остатков минфиновских средств, и сегодня они не играют сколько-нибудь заметной роли в балансе банка. У нас есть счета казначейства по Москве и Московской области, обороты по которым весьма значительны — сотни миллиардов за квартал. При этом средний остаток на этих счетах составлял около 8 млрд рублей — сумма для банка, в общем-то, незаметная.
— А счета Федерального казначейства?
— Они более стабильны и цифры несколько больше. Но по сравнению с тем, что было в начале прошлого года, это порядком меньше. Мы достаточно активно в прошлом году работали по минфиновским программам, связанным с кредитованием регионов. Для нас участие в таких программах было источником гарантированных доходов. Интерес для нас в этих программах был еще и в том, что мы получали выход на дополнительную клиентуру в регионах. Этот эффект трудно измерить деньгами. Хотя в финансовом отношении уже давно этот вид деятельности ничем не лучше других, а по некоторым параметрам даже хуже.
Что касается всех этих призывов переводить бюджетные счета из коммерческих банков в казначейство, они больше носят политический характер. Ни ЦБ, ни Сбербанк не смогут быстро предоставить то же качество услуг, что коммерческие банки. Это ощущается прежде всего на первом этапе, то есть сейчас, когда начался перевод счетов Госналогслужбы, обслуживавшейся у нас. По программам ГНС мы создали весьма разветвленный и полный механизм предоставления отчетности. Сейчас, по моим сведениям, в центральном офисе налоговой службы возникают очень большие проблемы с получением такой информации.
К тому же бюджетные счета все-таки добавляют системе ликвидности. Я не думаю, что с макроэкономической точки зрения перевод счетов оправдан.
— У одного высокопоставленного чиновника в Минфине как-то спросили: откуда взять средства для казначейства, специалистов? Как откуда? Вот, на "МЕНАТЕП" посмотрите: и специалисты есть, и средства... Как вы относитесь к тому, чтобы банк влился в казначейство, а вы стали государственным банкиром?
— Что касается банка, то с этим понятно: у него другая функция. Для банка казначейский статус означает неминуемую смерть. А для меня... Вы знаете, пока что я ответил бы отказом. Я еще не полностью реализовался как коммерческий банкир. Хотя может быть, через какое-то время эта тема и возникнет...