Писатель разговорного жанра

"Перс"

Александр Иличевский

М.: АСТ; Астрель, 2010

Александр Иличевский написал прекрасный текст. Тут можно радоваться по самым разным поводам, включая и тот, что после всяческого успеха романа "Матисс" за этого автора было как-то боязно — вдруг игра в эдакого чеховского Тригорина, у которого "на плотине блестит горлышко разбитой бутылки и чернеет тень от мельничного колеса — вот и лунная ночь готова", захватит его окончательно, и все умное и человеческое окажется утопленным в самозабвенном составлении метафор.

Но "Перс" даже не то чтобы проще, а чище и прозрачнее "Матисса". Он написан хорошо в лучшем из возможных — школьном — понимании, но отнюдь не богато, и остатки прежней роскоши вроде "любое пронзительное зрелище беззвучно поет, такова драма сетчатки, когда ее надрезают невозможным" встречаются так редко, что скорее умиляют, чем раздражают.

Хотя вообще-то Иличевский здесь завоевал право на то, чтобы изредка предъявлять "драму сетчатки" и "нефтяной рембрандтовский сумрак",— в награду за смелость. "Перс" — самая смелая книжка, появившаяся у нас в последние годы, смелая в одном из самых главных писательских смыслов: автор делает, говорит и чувствует, что хочет, жертвуя неглавным ради главного, отказываясь от условностей и с некоторым даже вызовом подставляясь. Вполне традиционный набор событий — уход жены, преследование, ревность, встреча — совсем формально скрепляет все то, что к собственно к сюжету никакого отношения не имеет, то есть то, что действительно важно.

Протагонист — высокооплачиваемый сотрудник нефтедобывающей компании — уезжает вслед за изменницей и соперником (еще лучше зарабатывающим нефтяником) из Калифорнии в Азербайджан. Именно там, на Апшероне, рассказчик провел свое детство, там дружил с мальчиком Хашемом, чья семья бежала из Ирана во время антишахской революции, там впервые услышал странный подземный гул нефти, и вообще — все главное было там. И никаких стыдливых попыток обсудить удачное совпадение или, наоборот, указующий перст судьбы. А просто в этой книге так устроено. Все внешние — что любовные, что профессиональные — обстоятельства жизни оказываются слишком очевидной условностью (иногда даже концы с концами не сходятся), а персонажи, необходимые в смысле сюжета, но не ставшие необходимыми идеологически (вроде жены-предательницы и ее нового мужа), намечены как-то бледно. Особенно на фоне множества оккупировавших "Перса" личностей, внезапно появляющихся и так же внезапно пропадающих (иногда навсегда), но зато исключительно нужных. Нужных — чтобы разговаривать.

В разговорах здесь, собственно, вся и сила. Автор "Перса" не изобрел ничего нового: это вообще рецепт интеллектуального романа — разыгранное в диалоге приключение идей. Но хоть беспрекословный эталон тут — споры господина Сеттембрини и иезуита Нафты в "Волшебной горе" Томаса Манна, Иличевского никак нельзя назвать примкнувшим именно к этой манновской традиции. Его герои не занимаются поиском истины в непрекращающемся напряженном разговоре — они просто разговаривают (кстати, не менее напряженно) на разные темы. Настолько разные, что просто диву даешься, что все это можно собрать и связать в пределах одного текста. Они говорят о жившем более четырех миллиардов лет назад "универсальном общем предке" — о небольшом сообществе микроорганизмов, которые когда-то активно обменивались генами. О соколиной охоте и классификации соколов. О трудностях разведения в неволе прекрасной птички — дрофы-красотки, практически полностью уничтоженной соколами арабских шейхов. О хазарах. О Стеньке Разине. О рае (здесь хочется процитировать: "Надо прекратить это понимание рая как чего-то вроде Америки, куда грешники будут стремиться всеми силами, правдами и неправдами из ада, как стремятся туда бедные люди из стран третьего мира"). О таинственных свойствах нефти. О Нобелях. О Ротшильдах. О приходе исламского мессии. О терроризме. Они очень много, практически бесконечно говорят о Хлебникове, меньше — о Вячеславе Иванове, Блюмкине и Шаумяне.

Все это плюс еще столько же Иличевскому удается увязать вместе не слабоватыми силками сюжета, а откровенным и наивным даже чувством. Он не стесняется любить. Любить Каспий, у которого он провел детство, своего Хашема-Перса, в честь которого книжка и названа,— прекрасного иранца с дредами и болезненной любовью к Хлебникову,— стихи, авантюристов и вообще людей, интересующихся интересным. Он не боится привести в романе придуманный текст письма Хлебникова. И вывести в качестве действующего лица настоящего Осаму бен Ладена. И это правда очень смело.

"Клуб патриотов"

Кристофер Райх

СПб.: Азбука-классика, 2010

Детектив, в 2006 году достаточно долго проторчавший на первом месте списка бестселлеров The New York Times и получивший премию международного союза авторов триллеров. На примере этой книги легко определить необходимые составляющие успешного детектива. Это политический триллер, построенный на столь любимой американцами теории заговора. Но при этом он удивительно сентиментален. Главный герой, социально ответственный банкир, помогающий трудным гарлемским подросткам,— кругом симпатяга — противостоит целой группе влиятельных злодеев. Его девушка, учительница в школе для проблемных детей и непревзойденная баскетболистка, на восьмом месяце беременности отважно борется с напавшими на нее бандитами. Первый же коп оказывается на стороне героев, противостоя давлению сверху, и не может удержаться от слез, размышляя над тем, как за последние годы упал престиж профессии. Президентом страны только что выбрали немолодую полную женщину в очках. Для неидеального в общем мира, которым еще со времен Джорджа Вашингтона правит тайный клуб американской верхушки, эта Америка как-то даже слишком идеальна.

Таким же свойством неожиданной идеальности обладают детективы, сегодня ставшие самыми популярными в мире. А именно: книги Стига Ларссона. Как и у Ларссона, хорошие настолько хороши, что зло проигрывает им без боя. И главное, что, как и у Ларссона, зло — ультраправое, а добро — ультралевое. Формула "хорошие справа, плохие слева" чрезвычайно удобна. И каждый детектив, в котором она удачно используется, оказывается в итоге в списках бестселлеров. Поэтому достоинство Райха, очевидно, не в том, что он закрутил сюжет или сказал неожиданную правду о заговоре, а в том, что запутанный мир в его романе предстает совсем простым.

"Советы по домоводству для наемного убийцы"

Халльгрим Хельгасон

М.: АСТ; Астрель; Corpus, 2010

Очень смешной роман исландского писателя, ранее известного как Халлгримур, автора самого известного исландского романа последних 15 лет — "101 Рейкьявик". Начать с того, что он уморительно написан. Например, герой, киллер из Хорватии, работающий на хорватскую мафию в Нью-Йорке, придумал собственный способ разбираться с клиентами: в мафиозном ресторанчике им приносят счет на такую сумму, что они и сами рады попрощаться с жизнью. Но хитроумие не спасло его от ошибки: 66-м клиентом киллера стал федеральный агент, и герою приходится бежать. Он бежит в Хорватию, но, пристрелив по пути священника, по его документам летит в Исландию. Из восточноевропейского бритого качка он превращается в пухленького отца Френдли, гомофоба и любителя пива, выступающего с проповедями, преследуя единственную цель — залечь на дно.

Книга, изданная в 2008 году, до смешного напоминает вышедший в том же году фильм "Залечь на дно в Брюгге". Достаточно заменить Брюгге на Рейкьявик. Тут есть даже повторяющаяся чуть ли не кадр в кадр сцена убийства священника в церкви. Рифмуются и отсылки к Квентину Тарантино: герой поминает его так часто, как будто напрашивается к нему в фильм. Но героям "Залечь на дно в Брюгге" не хватило времени, проведенного в тишине и покое, чтобы их жизнь как-то существенно изменилась. А у хорватского отца Френдли шанс на перерождение, казалось бы, есть. Но он, вместо того чтобы перерождаться, все вспоминает югославскую войну. И поэтому читать роман где-то с середины становится не так смешно, потому что с такими воспоминаниями надежды на перерождение мало. Даже и в Рейкьявике.