Выставка современное искусство
В галерее "Риджина" на "Винзаводе" открылась выставка "Записки сумасшедшего", в которой участвует интернациональная команда из 11 художников. Добрая половина из них не случайно оказалась англоязычной — через неделю "Риджина" откроет филиал в Лондоне. По-русски и по-английски читала АННА ТОЛСТОВА.
Николай Васильевич Гоголь об английском языке высказывался с большой симпатией: "Сердцеведением и мудрым познанием жизни отзовется слово британца". И, наверное, был бы только рад за соотечественников, активно осваивающих это самое слово. Например, за херсонца Стаса Волязловского, который с гремучей смеси русского, украинского и церковнославянского перешел на аглицкий, а от психоделических конклюзий на темы личной и политической жизни — к памфлетам против Дэмиена Херста. Или за экс-харьковчанина Сергея Браткова, новоиспеченного лауреата "Инновации", который, правда, в своем ироническом ассамбляже весьма немногословен: поверх портрета офисной дамочки со шлепанцем в зубах начертано "Work". Что в данном контексте надо, видимо, перевести как "Служи!".
Впрочем, покойный нью-йоркский рокер-живописец Стивен Паррино, калечивший монохромные холсты с некрофильским восторгом от того, что живопись умерла, немногословен тоже: на сорванной с подрамника синей холстине выведено не нуждающееся в переводе "Idiot". А неоабсурдист из Глазго Дэвид Шригли и вовсе ограничился междометием: его рисуночек взрывается комиксным "Bang". Вообще же, для многих участников проекта английский — родной. И для канадца Джона Пилипчука, новой звезды в коллекции Чарльза Саатчи, автора комиксов-аппликаций с тряпичными фигурками в духе маниакально-депрессивного аутсайдерского искусства. И для королевы "молодых британцев" Трейси Эмин, которая, когда пишет свои неоновые послания, в выражениях не стесняется: "People like you need to fuck people like me".
Не в пример украинским коллегам россияне сохранили верность "великому и могучему" — в полном согласии с Гоголем, утверждавшим, что "нет слова, которое было бы так замашисто, бойко так вырвалось бы из-под самого сердца, так бы кипело и животрепетало, как метко сказанное русское слово". Разве что Алексей Каллима свои "манифесты", "письма", "доносы", "стихи" и "контракты" записал симулятивной абракадаброй. Остальные бойко и замашисто самовыражаются по-русски, что, однако, не мешает им быть частью интернационала contemporary art. На выставке "Записки сумасшедшего" собраны художники, любящие вставить печатное и непечатное слово в свои работы, что в искусстве последних ста лет только приветствуется. И на одном лишь русском материале можно проследить все мировые тенденции.
Валерия Чтака вдохновляют граффити, под которые маскируется его "Я не знаю, я из Москвы". Константина Звездочетова — дадаисты и сюрреалисты. Монументальный звездочетовский коллаж составлен из найденных документов вроде загадочного сочинения "Революция и культура", "телефонных" рисуночков и прочих образчиков "автоматического письма", а также откровенно издевательских записей некоего современного декабриста: "Сабля, шпага, селедка, 2 ятагана...". Ну а Павел Пепперштейн продолжает концептуалистские упражнения с текстом. Под акварелькой с парусником в морской дали виртуозной пепперштейновской кисти красуется подпись разноцветными буквами в стиле "Веселых картинок": "Нравится этот рисунок? Хочешь купить? А деньги у тебя откуда? Если ты кого-нибудь обманул, жестоко обошелся, ограбил простодушных добрых людей, то лучше забудь об этом рисунке". И хотя все это сказано чистым русским языком, думаешь, что ни одного британца, в чьей коллекции помимо искусства есть еще и хваленое национальное чувство юмора, эта вещь не оставит равнодушным.