Конкурент алмаза

совершила Маша Цуканова

Chanel было бы правильнее называть не модным домом, а консерваторией. Все прочие ловят и изобретают бесконечно ускользающие тренды, пытаются воскресить что-то давно забытое или придумать нечто доселе невиданное — одним словом, всячески суетятся то с большим, то с меньшим успехом. Chanel никуда не спешит и ни за чем не гонится. Подобно музыканту, который берет семь нот и, компонуя их в различной последовательности, получает миллионы различных мелодий, Chanel ткет гармонию из собственных стилистических кодов. Их на удивление немного: черный и белый цвета, камелии, звезды, жемчужины, букле, цепочки, отрезные носочки на туфлях, византийские орнаменты, прямые силуэты, восьмиугольник в форме Вандомской площади, прострочка квилт — вот, пожалуй, и все. Впрочем, есть еще один важный символ дома — едва ли не единственный, появившийся после смерти Габриэль Шанель, а оттого еще более ценный и любопытный — это керамика, а точнее, керамические часы J12.

Они появились в 2000 году, когда о керамическом буме, захлестнувшим впоследствии часовую индустрию, никто еще и не помышлял. Сейчас все восхваляют прочность и выносливость этого материала, но 10 лет назад создатель J12, знаменитый Жак Элле, занимавший в Chanel должность "ответственного за вкус", был покорен красотой и глубоким сиянием редкого материала. Он искал оттенок черного, достойный великой мадемуазель,— и нашел его в керамике. Часы J12 в духе спортивного шика, столь свойственного марке, оказались тем, чем всегда оказывались придумки самой Коко Шанель,— феноменально трендовым изделием, которое с годами, вместо того чтобы выйти из моды, становится неувядающей классикой. Жизнь показала, что керамика столь же практична, сколь и красива. По прочности она лишь на малую долю уступает алмазу, а значит, керамическим J12 не страшны никакие царапины — эти "морщинки", из-за которых женщины отворачиваются даже от самых любимых часов так же, как от своего стареющего отражения в зеркале. Не будет преувеличением сказать, что J12 во многом спровоцировали ажиотаж вокруг керамики. При этом сама модель не почила в бозе и проявляет чудеса преображения. Как неувядающие сумки 2.55, твидовые пиджаки и маленькие черные платья, эти часы каждый год появляются в новых вариациях, оставаясь самими собой.

Секрет Chanel не объяснить лишь фантазией и вкусом — этот дом привык контролировать качество от начала до конца. А лучший способ сделать что-то хорошо, как известно,— сделать это самому. Все помнят: для того чтобы шить безупречные наряды haute couture, Chanel одним махом приобрел семь знаменитых рукодельных мастерских (по одной на перья, кружево, пуговицы, обувь, шляпы, украшения и цветы). Впрочем, когда модный дом покупает швейные мастерские — это естественно. Совсем другое дело, когда он приобретает часовую фабрику. Любой другой на этом месте поручил бы выпуск своих часов третьим лицам, а сам просто печатал бы логотип на циферблаты. Но Chanel, естественно, пошел самым сложным и честным путем.

В 1993 году дом решил, что будет выпускать свои собственные — настоящие — часы. Так в сердце часовой Швейцарии, в деревушке Ла Шо-де-Фо, где что ни дом, то мануфактура, Chanel приобрел фабрику Georges and Francis Chatelain (G&F Chatelain). Это было как раз то, что нужно: основанная в 1947 году фабрика всю жизнь специализировалась на выпуске корпусов, застежек, браслетов и отличалась высококачественной сборкой. Chanel не посягают на производство собственных калибров — здесь прекрасно понимают, что их сила в эстетике, а не в микромеханике — поэтому комплектуют свои часы простыми и надежными механизмами ETA или в высшей степени уважаемыми Audemars Piguet. Зато корпусы своих часов решено было делать и собирать самостоятельно, без компромиссов. Первые семь лет новоприобретенная фабрика G&F Chatelain выпускала преимущественно миниатюрные восьмиугольные часы Premiere и "стеганые" Matelassee, а в 2000-м — одновременно с новым тысячелетием — грянула эпоха J12. Эти керамические часы моментально оказались среди символов современного дизайна и по сей день остаются главным продуктом мануфактуры.

Фабрика большая — 8 тыс. кв. м,— но в каждом ее коридоре, в каждом цехе чудится прикосновение Chanel. Все вокруг белое — стены, полы, элементы мебели, халаты мастеров — как будто их специально покрасили в любимый цвет Коко Шанель. Кажется, будто расклеенные перед мастерскими липкие коврики существуют только для того, чтобы ничьи следы не омрачали этой сияющей белизны (хотя, конечно, они несут куда более утилитарную функцию — оберегают обнаженные детали и механизмы от пыли). Между тем стеклянные пролеты между корпусами, выведенные наружу трубы и коммуникации напоминают о Центре Помпиду, наталкивая на ассоциации с родным для Chanel Парижем и современным дизайном.

Как раз из Парижа, из центрального ателье Chanel, приходят сюда первые идеи и наброски новых часов. Швейцарским мастерам нужно создать реальные чертежи и придумать, как воплотить идею в жизнь. Здесь много подводных камней. Прежде всего нужно понять, какие детали придется изготовить для новой модели, а потом разработать алгоритм, по которому автомат сможет вырезать эти компоненты из стальных брусков. Ведь вполне возможно, что, высверливая что-то одно, машина обрежет или зацепит что-то другое. На трехмерных компьютерных моделях инженеры пробуют комбинацию за комбинацией до тех пор, пока виртуальная деталь не выходит в целости и сохранности во всем многообразии изгибов, выемок и уплотнений. Теперь можно программировать настоящие автоматы, в которых под струями масла микроскопически точные сверла, ножи и зубила вырежут из стальных брусков детали будущих часов. Некоторых роботов для Chanel собирали по специальному заказу — стандартные машины не могли выполнить необходимые функции. Как ни странно, но машинное отделение, пожалуй, кажется на фабрике самым легкомысленным: суровые агрегаты окрашены в жизнерадостные голубые, розовые и оранжевые цвета.

Во многих департаментах люди трудятся рука об руку с машинами. Так, некоторые виды полировки может выполнить только автомат. Например, идентично отточить каждый из трехмерных углов в часах Premiere или довести до идеального состояния поверхность металла после того, как в него были вправлены драгоценные камни, и при этом не тронуть ни один из них. Как бы там ни было, финальную полировку мастера обязательно проводят вручную. На маленьких крутящихся станках, напоминающих настольные вентиляторы, детали доводят до совершенства. Вращающиеся щетки с грубой щетиной нужны для радикальной полировки, а мягкие тканевые придают необходимое сияние.

Вручную из керамических звеньев собирают браслеты для J12. Блестящие "зернышки" крепят друг к другу крохотными булавками, после чего компьютер проверяет, все ли на месте, и закрепляет булавки микроскопическими каплями клея.

В департаменте контроля специалисты осматривают каждую деталь и отвечают за эстетику, а компьютеры сканируют компоненты в трех измерениях, проверяя техническое совершенство. Слегка неоднородная поверхность, дефект шлифовки или отклонение размера на долю миллиметра недопустимы. Контроль осуществляется после каждого этапа сборки и производства — таким образом, на одни часы приходится более тысячи инспекций.

Абсолютное царство ручной работы — это мастерская инкрустации. Машинная, индустриальная оправа была бы недопустима для дома Chanel, чья основательница безмерно любила и создавала собственные ювелирные украшения. Причем оправляют здесь не только драгоценные камни, но и кусочки керамики в форме багетных бриллиантов, которыми в Chanel в прошлом году придумали украшать безели своих J12. Вот мастер специальным "шилом" проделывает в золоте углубления для круглых камней. А тем временем из-за соседнего стола раздается мелодичный стук: его коллега формирует на безеле "лапки", чтобы закрепить ряд багетов. В этом отделе обретают свое лицо специальные заказы: если кому-то вздумается заказать единственные в своем роде часы-камею из, например, рубинов — то именно тут она и распустится.

Но самый главный зал на мануфактуре G&F Chatelain — безусловно, цех по изготовлению керамики. Он тем более интересен, потому что Chanel — чуть ли не единственная марка, допускающая сюда сторонних наблюдателей вроде прессы. Первый шаг в изготовлении керамики — это подготовка сухой смеси из диоксида циркония, иттрия (собственно, эти компоненты при плавлении и образуют керамику), а также красящего пигмента — для черных часов, например, нужен серо-зеленый краситель, а уж огонь впоследствии выявит его истинный цвет. Проблема в том, что все эти вещества — сыпучие и вместе держаться не хотят. Для этого их временно соединяют очень нестойким и легким клеем — теперь массу можно спрессовать в форме деталей. Выглядят они пока непрезентабельно: напоминают пластмассу, а если повертеть в пальцах, легко раскрошатся. Но главное достигнуто — минералы приняли необходимую форму. Клей выполнил свою функцию, и теперь нужно от него избавиться. Для этого детали кладут в воду, которая растворяет и вымывает лишнее вещество — а деталь по-прежнему сохраняет заданную форму. Просохшие детали отправляются в печь, где обжигаются при температуре 1000-1500°C. Теперь им ничего не страшно — готовую керамику доводят до идеала, полируя водой и алмазом. Наконец, нужно до блеска отшлифовать керамические звенья. Обычные щетки и тряпки здесь не годятся — керамика так прочна, что просто не почувствует их прикосновений. Так что это тот самый случай, когда клин клином вышибают: детали высыпают в машину-"бетономешалку", наполненную керамическими "зернышками", такими же твердыми, как они сами. Хаотично вращаясь в этой "бетономешалке", трясь боками о "зернышки", компоненты приобретают окончательный лоск и глубокое сияние. То самое, за которое когда-то среди всех прочих материалов керамику выбрал "ответственный за вкус" Chanel Жак Элле.