Выставка живопись
"Темы и вариации" советского монументалиста Виктора Эльконина объединяют к 100-летию художника несколько камерных живописных серий из собрания семьи. Музейного качества вещами наслаждался ВАЛЕНТИН ДЬЯКОНОВ.
Виктор Эльконин принадлежал к числу людей, которых художники оттепели ценили на вес золота. Он учился во ВХУТЕИНе у Владимира Фаворского и Льва Бруни, недолго проработал с Владимиром Татлиным над театральными декорациями (о чем оставил подробные воспоминания). В общем, был живым свидетелем того, что у советского искусства когда-то были серьезные амбиции и стремление работать с формой. Эльконин писал о себе: "Как и многие художники, я ходил в формалистах. Но в отличие от многих, меня это не возмущало". Знания Эльконина очень пригодились основателям "сурового стиля", и его влияние чувствуется повсеместно. Благодаря ему основным монументальным стилем стал разбавленный новой идеологией футуризм, пример которого можно наблюдать на фасаде кинотеатра "Октябрь", созданном Павлом Никоновым, Николаем Андроновым и Андреем Васнецовым.
К станковой живописи Эльконин подходил с основательностью монументалиста. В чем главная задача создателей фресок и мозаик? В том, чтобы на стене не было анархии, а был порядок и архитектоника. Продолжение здания другими средствами. Эльконин делает картины-дома и делит пространство на сектора и этажи.
Лучшая серия Эльконина называется "Модель со свечой". Несколько небольших картин написаны в 1968 году. Здесь Эльконин следует за своим любимцем Жоржем де Ла Туром, французским караваджистом, известным полотнами, в которых фигуры плавно выступают из тьмы при свете свечи. Но сноровка архитектора, свойственная Эльконину, исключает нежности. Все фигуры вырастают из сумрака подобно скалам, а свет жестко делит тела натурщиц на математически выверенные секторы. Да и само пламя свечи превращается в кусок янтаря.
Найденный принцип Эльконин использует везде, как ренессансный художник "золотое сечение". Его серия "Музей для себя" представляет собой переработки классики европейской живописи, от "Распятия св. Петра" Мазаччо до "Иова" того же Жоржа де Ла Тура. Такого рода вещами на старости лет занимались многие герои авангардной эпохи, вспомнить хотя бы Пикассо, создавшего десятки авторских версий "Завтрака на траве" Мане и "Менин" Веласкеса. Переписывая гениев, Эльконин раскладывает трехмерное пространство по рецептам авангарда, ищет силовые линии, нарезает плоскости кругами и квадратами. Так, треугольная тень святого Петра продолжается в пространстве и врастает в камни подземелья в качестве элемента кладки.
Получается интересная вещь. Здесь нет ни плавного движения оригиналов, ни резкости кубизма. Больше всего эти картины напоминают иконы, в которых каждая изобразительная условность служит для того, чтобы сбалансировать композицию и сделать ее максимально симметричной. Да и землистый колорит напоминает о потемневших от времени досках.
Знавшие Эльконина художники вспоминают, что он искал некий общий принцип живописи, среднее арифметическое. Это такой формализм от слова "формула", а не от слова "форма". Он подразумевает строгость и борьбу со случайностями, а не эксперимент. Рядом с "Музеем для себя" понимаешь, что выражение "молиться на Пикассо", которым так злоупотребляют художники-шестидесятники, отнюдь не пустой звук. Убежденность Эльконина в том, что поиск формулы — дело нужное, передается и зрителю. Правда, если помнишь оригиналы "Музея", чувствуешь недостаток воздуха.