Премия литература
В "Президент-отеле" в Москве состоялось вручение наград "Русской премии", созданной фондом развития "Институт евразийских исследований" при поддержке Президентского центра Б. Н. Ельцина для русскоязычных писателей зарубежных стран. На мероприятии побывала АННА НАРИНСКАЯ.
В этом году "Русская премия" вручается в пятый раз, но для вашего корреспондента нынешняя церемония была первой, так что многое в устройстве этого действа показалось удивительным. Скажем, сцена, на которую писатели и поэты выходили за наградными дипломами, была украшена чем-то наподобие елочных гирлянд, которые, как оказалось, изображали звезды и были приурочены ко Дню космонавтики. Тематика этого праздника вообще главенствовала — публику во время пауз развлекал диджей, который ставил что-то неопределенно космическое, а так же почему-то песни The Beatles. Молодой человек и девушка, ведущие мероприятие, от диджея не отставали — они прочли стихи Хлебникова и Маяковского на космическую тему, а также сообщили, что "после полета Юрия Гарарина слово "космос" вошло во все языки мира без перевода". Рискованность этого лингвистического тезиса как-то контрастировала с серьезностью выступления руководителя проекта Татьяны Восковской — она, говоря о геополитических изменениях сегодняшнего дня, которые, среди прочего, открывают новые горизонты перед "Русской премией", указала: "Нам надо, перефразируя президента Медведева, прибавить в работе".
Из рассказов старожилов, правда, выяснилось, что нынешняя церемония являет собой прямо-таки торжество сдержанности: когда премию вручали в первый раз, собравшихся развлекали костюмированные народные хоры, а лауреатам вручали бюсты Пушкина из чистого шоколада. На этот раз без шоколадных поэтов все-таки обошлись — давали только цветы, дипломы и денежные премии: $1,5 тыс. за третье место, $2 тыс.— за второе и $5 тыс.— за первое.
В номинации "Поэзия" третьим был рижанин Сергей Тимофеев (сборник "Просто комната"), вторым — Александр Кабанов из Киева (книга стихов "Бэтман Сагайдачный"), а первой — живущая сейчас в Калифорнии Мария Тиматкова (сборник "Настоящее имя").
За "Малую прозу" вручили только две награды: третье место получил киевлянин Алексей Курилко, $2 тыс. решили никому не давать, а первое место присудили уроженцу Душанбе Алишеру Ниязову, пишущему под псевдонимом Алексей Торк.
Позиции в номинации "Крупная проза" распределились так: третья — "Белая голубка Кордовы" израильтянки Дины Рубиной, вторая — "Горсть праха" Андрея Иванова из Эстонии, первое место присудили роману Мириам Петросян из Армении "Дом, в котором...".
Об этом произведении надо сказать особо. Возможно, самое знаменательное в романе Мириам Петросян — это отношение к нему читателей, среди которых практически нет безразличных или высокомерно-равнодушных. Реакций встречается практически только две: или жесткая идиосинкразия, или абсолютное приятие взахлеб и со слезами на глазах.
Понять раздраженных легко — "Дом, в котором..." написан на том уровне звука и в той стилистике, которые давно и плотно утвердились на территории, находящейся "за гранью хорошего вкуса". Все герои поименованы многозначительными кличками: Сфинкс, Лорд, Волк, Помпей, Македонский и так далее. Все важные метафоры развернуты и продавлены так, что теряют всю свою возможную многозначность и превращаются в высокопарные утверждения: Дом (неизменно с большой буквы) противопоставлен "наружности", а трансформированная в инакость ущербность его обитателей — "целости", то есть обычности среднестатистических людей. Все беседы героев и их внутренние монологи написаны на том уровне надрывного напряжения, когда ком в горле — что персонажей, что автора — ощущается читателем прямо-таки физически, в лучших традициях журнала "Юность" 80-х годов. К тому же тех, кто ищет в этом романе гуманитарной тематики (формально книга — о детском доме для детей с физическими недостатками), чего-то вроде "Белого на черном" Рубена Гонсалеса Гальего, ждет если не разочарование, так уж точно недоумение — в параллельной вселенной этого текста инвалидные коляски и протезы героев выполняют не более чем роль особых отличий, на их месте вполне могли бы быть крылья или щупальца.
Понять восторгающихся вообще-то тоже легко — книга Мириам Петросян написана на том предельном уровне искренности, когда практически любой недостаток идет в зачет. Это летопись взросления, тягостного расставания с душевным пубертатом (совсем не обязательно совпадающего с выходом из соответствующего возраста). А наивность, напыщенность и самолюбование, смешанное с легким отвращением к себе,— непременные спутники этого периода жизни. При сильном желании "Дом, в котором..." можно воспринимать как ребус и не без занятности разгадывать (скажем, так: мир "Дома" — это фантастический мир, созданный в головах настоящих больных детей, чтобы отгородиться от страшный реальности). Но вообще-то этот текст отвергает любую изощренность. Он действует — на тех, на кого действует,— прямо и просто. Мистический мир оказывается спрятанным в незрелом надрыве и подростковых снах и отношениях — и оттого кажется совсем доступным. Тайные миры персонажей "Дома, в котором..." выросли из "секретиков", которые они, конечно же, закапывали в детстве. К "секретикам" же как-то странно подходить с критерием хорошего вкуса. Но дать премию — вполне можно.