Штокмановскому месторождению посвящено симфоническое произведение — "Индустриальная трилогия" молодого композитора из Петербурга Антона Лубченко. Традиции индустриальной музыки авангарда 1920-х годов восстанавливаются по заказу "Газпрома".
Уже прошла запись первых двух частей нового опуса в исполнении ни много ни мало легендарной "заслуги" — Академического оркестра Санкт-Петербургской филармонии. Новость распространилась со ссылкой на компанию "Синемафоника", которая продюсирует этот проект. В заявлениях "Синемафоники" заказчик произведения не был обозначен, и выглядело это так, как будто 23-летний композитор сам взял да и решил в порыве гражданских чувств написать симфонию в честь газоконденсатного месторождения в Баренцевом море. Между тем только самые недалекие не догадаются, что на самом деле инициатива принадлежит разрабатывающему месторождение "Газпрому". Нормальный корпоративный заказ, в практике композиторов случается и не такое, вон Владимир Мартынов в свое время написал симфонию "Сингапур" по заказу этого островного государства; только чаще подобные творческие начинания не так сильно афишируются. И еще: как велеречиво заявили продюсеры, "авторская задача — формирование образа индустриальной мощи России".
И Штокмановское месторождение только один из объектов для решения этой, с позволения сказать, авторской задачи. Произведение призвано воспеть также строительство железнодорожного моста через реку Юрибей и разработку газовых ресурсов Сахалина. Даже жаль, что публика не узнает, как тема разработки газовых ресурсов могла бы получить музыкальное решение у какого-нибудь гуру вроде того же Мартынова, но с другой стороны, Мартынов не петербургский композитор, а проект явно сосредоточился на культурных ресурсах Петербурга. Как все помнят, именно город на Неве должен стать новой резиденцией "Газпрома".
"Формирование образа индустриальной мощи" не новая задача для искусства. Правда, поначалу в соответствующих музыкальных опытах было больше восхищения индустриальной мощью как таковой, а не мощью России, Америки, Германии etc. Подобно тому как итальянские футуристы считали, что сверхсовременный гоночный автомобиль прекраснее Венеры Милосской, композиторы начала ХХ века находили в индустриальной эстетике особую прелесть и поэзию. "Болеро" Равеля по авторскому замыслу должно было исполняться как танец фабричных работников — в повторяющихся ритмических фигурах "Болеро" композитор хотел передать неуклонную поступательность хорошо работающей гигантской машины. В тех же 1920-х годах Артюр Онеггер написал оркестровую пьесу "Pacific 231", посвященную, как принято считать, одноименному локомотиву.
И все-таки совсем особое отношение к "формированию образа индустриальной мощи" у русской музыки. В 1920-х годах на волне конструктивизма советские композиторы тоже охотно играли с картинами абстрактной урбанистически-фабричной мощи, достаточно вспомнить пьесу Александра Мосолова "Завод. Музыка машин". Но затем, когда началась индустриализация (которую, казалось бы, такие авторы должны были со своей эстетической колокольни только приветствовать), композиторам постепенно стало понятно, что теперь от них ждут совсем другого. Мало ли какая бывает мощь, мало ли где есть большие заводы; нет, теперь надо было воспевать мощь первого рабоче-крестьянского государства и его победы, в том числе и над природой. С тех пор представление о том, что у индустриальной мощи, да еще переданной средствами такого абстрактного искусства, как постромантическая музыка, может быть национально-государственное лицо, царило в стране десятилетиями. Теперь, видимо, оброненную советским агитпропом эстафетную палочку поднимает "Газпром", и отчаянно устаревшая (и попросту нелепая) идея патриотичных музыкальных картин на промышленную тематику снова становится актуальной. Вернее, пытается стать, потому что трудно ждать повышенного спроса на стилизованные под Прокофьева зарисовки газодобывающего промысла. Если только международной пропагандой "Газпром-трилогии" для пользы "Северного потока" не нагрузят, скажем, Валерия Гергиева.