Премьера кино
Пасхальный блокбастер Владимира Хотиненко "Поп" производит впечатление высокохудожественно раскрашенного яичка, которое нельзя ни съесть, ни выбросить. Если предыдущая хотиненковская подарочная кинооткрытка "1612" имела отношение к событиям Смутного времени, то на этот раз режиссер опирается на еще более сложный исторический материал, связанный с Псковской православной миссией, которая во время Великой Отечественной занималась "возрождением веры" на оккупированной немцами территории,— главной проблемой в этой миссионерской деятельности, как поняла из фильма ЛИДИЯ МАСЛОВА, была необходимость лавировать между фашистами и советской властью.
В "Попе", как и в "1612", Владимир Хотиненко снова проявляет себя как крепкий жанровый режиссер, позволяющий зрителю поменьше задумываться о сложных вопросах, зато побольше втягиваться в происходящее на уровне первой сигнальной системы. Если режиссерский подарок к Дню народного единства представлял собой кровавый костюмный боевик, довольно приблизительно связанный с использованным историческим фоном, то "Поп", в сущности, по своей интонации и эмоциональному накалу скорее похож на мелодраму, только герой разрывается не между двумя женщинами, а между фашизмом и коммунизмом, которые по большому счету ему одинаково неинтересны. Тяжелая режиссерская задача заключается в том, чтобы герой не выглядел скользким и вертлявым конформистом, а вызывал сочувствие, уважение и оправдывал лестную характеристику, которую ему дает один из его начальников, рижский митрополит (Юрий Цурило): "Это самый что ни на есть выдающийся тип русского батюшки".
В начале фильма, иллюстрируя свою репутацию человека, "который мухи не обидит", герой Сергея Маковецкого, отец Александр, настоятель сельского прихода где-то на границе Псковщины с Латвией, смотрит на божью тварь — муху, а та, со своей стороны, смотрит на попа. По воле режиссера, включающего в этот момент мушиное фасеточное зрение, зритель тоже вынужден некоторое время видеть весь мир глазами мухи, как бы приучаясь к мысли, что, с точки зрения Всевышнего, нет принципиальной разницы между человеком и мухой, которых одинаково легко прихлопнуть. Хотиненковский "Поп" разговаривает с мухой примерно в таком же трогательном духе, в каком персонаж Сергея Маковецкого разговаривал с воробушком в картине Никиты Михалкова "12", а в "1612" князь Пожарский общался по душам с божьей коровкой. Параллель между людьми и насекомыми продолжает диалог героя с соседской девочкой-еврейкой (Лиза Арзамасова), которая колеблется между иудаизмом и христианством: сделав девочке внушение насчет того, что с такими решениями не стоит торопиться, поп глядит ей вслед, по-отечески умиляясь: "Ну чисто муха".
Чуть позже сцена крещения девочки будет параллельно смонтирована с кадрами вступления немцев на латышскую землю, которым гибкое местное население подносит хлеб-соль. Немцы в "Попе" показаны как туповатые, но веселые и любознательные туристы, которые приехали пофотографироваться на фоне разных экзотических объектов (в этом смысле им одинаково интересен и портрет Ленина, и щиплющий травку козел) и подивиться фирменному русскому сочетанию "убожества жизни и красоты природы". Из соображающих что-то фашистов на этом гопницком фоне выделяется православный русский немец Иван Фрайгаузен (Анатолий Лобоцкий), который чуть ли не от лица Гитлера, с которым он "несколько дней назад обедал", спрашивает отца Александра, не желает ли он возродить на оккупированных территориях православие. Поп едет на прием к начальству, одобряющему сотрудничество с немцами, чтобы задать риторический вопрос: "А не получимся ли мы предателями родины?" — и напомнить о том, что Александр Невский, тоже святой, немцев вообще-то бил. Начальство, уважающее героя не только за выдающийся моральный облик, но и за искусство общения и талант оратора: "Проповеди короткие, но прямо в сердце", существенных препятствий к возрождению православия под фашистской эгидой не видит и благословляет героя на его коллаборационистский духовный подвиг. Неприятные этические вопросы к "Попу", однако, возникают не по поводу коллаборационизма, а насчет каких-то двусмысленных ситуаций, в которые каждый священник вынужден попадать при любой власти: например, когда поп благословляет советский танк, окропляя его святой водой, какая, строго говоря, разница, чей это танк, фашистский или коммунистический, если священнослужитель, который мухи не обидит, энергично оказывает свою метафизическую поддержку агрегату для убийства людей.