Фестиваль танец
В Новой опере в рамках внеконкурсной программы "Маска-плюс" труппа "Киев модерн-балет" представила "балет-фантасмагорию в двух действиях для взрослых" — "Щелкунчика" в постановке Раду Поклитару. ТАТЬЯНА КУЗНЕЦОВА сочла, что свою репутацию радикала хореограф оправдал, но не вполне.
"Щелкунчик" Раду Поклитару выгодно отличался от его спектаклей, показанных на прошлой "Маске-плюс",— "Дождя" и "Болеро": те выглядели так безнадежно старомодно, будто фантазия хореографа иссякла еще в прошлом веке. Оказалось, что насчет креативности господина Поклитару беспокоиться не стоило: в "Щелкунчике" она лупит фонтаном, как вода из прорвавшейся трубы у Большого театра. Трудность как раз в том, чтобы обуздать эту стихию: лихие сюжетные коллизии и виражи, сочиненные хореографом, выносят его за пределы проложенной им самим трассы.
Его "Щелкунчик" — это "сон во сне", увиденный нищенкой Мари, замерзающей насмерть под окнами богатого дома Штальбаумов. В окоченевший трупик она превратится как раз в момент осуществления мечты, в финале свадебного адажио (благо музыка Чайковского в этот момент далека от безмятежности), идя под венец со старшим Дроссельмейером. Придуманная хореографом любовная коллизия — своего рода "Лолита", вывернутая наизнанку: лишенная отеческой ласки девочка влюбляется в пожилого лысого одноглазого гипнотизера Дроссельмейера, похожего на остепенившегося пирата. Тот, раздираемый влечением к несовершеннолетней и остатками морали, создает своего молодого клона — Дроссельмейера-младшего (он же Щелкунчик) и весь спектакль терзается ревностью, глядя на резвости молодежи. В последний момент он все-таки подменяет своего клона в разгар венчания, после чего — вспышка, вырубка, заснеженная улица, свернувшийся под окном комочек — и мечтательная нищенка засыпает уже навечно.
Распутать в одном спектакле такой сюжетный клубок уже затруднительно, однако неугомонный господин Поклитару добавляет к треугольнику еще одну криминальную парочку — советника Штальбаума с женой. Превратившиеся в рождественскую полночь в Короля и Королеву мышей вместе со всеми своими гостями, они постоянно отираются вокруг молодых влюбленных: Королева норовит соблазнить юношу, ее муж, спившийся сластолюбец, безуспешно, но настойчиво лапает девушку. Таким образом, дуэт главных героев то и дело оборачивается человечье-мышиным квартетом, крайне невразумительным по форме и смыслу. Похоже, хореограф просто боится оставлять главных персонажей наедине.
Действительно, любовные дуэты — ахиллесова пята Раду Поклитару. Опасаясь слащавости, он подчеркивает неизящные физиологизмы: все его любовники обнюхивают и облизывают друг друга, прикладывают к лицу пятки партнеров, нарочито некрасиво распяливают ноги. В "Щелкунчике", обильном на длинные любовные сцены, господин Поклитару бросает на помощь своим героям всю сценическую рать: грызуны-гости (а художница по костюмам Анна Ипатьева сделала их весьма обаятельными — плюшевыми, с осмысленно-хитрыми мордочками, толстыми брюшками, пухлыми ляжками, голыми розовыми пятками и розовыми же хвостами) практически не оставляют их наедине.
И, собственно, к лучшему: танцы кордебалета, особенно "Вальс снежинок", исполняемый мышами, одетыми в балетные пачки, оказываются главными хореографическими достижениями этого спектакля. А козырным тузом стал дивертисмент национальных танцев, всегдашний камень преткновения хореографов. В спектакле Раду Поклитару он превратился в серию замешанных на черном юморе новеллок, которыми мыши развлекают влюбленных. На музыку "Испанского танца" они разыгрывают историю Кармен, под динамичный русский "Трепак" показывают дайджест "Лебединого озера"; на егозливый "Китайский" борются неповоротливые сумоисты. И хотя временами это выглядит чистым капустником, хохотать на балете все-таки лучше, чем спать.