Супруг юности твоей — разве такого забудешь? Даже если человек он был препаршивый.
Ох уж эти социальные сети! Раньше если супруги разводились, то, бывало, и не встречались больше никогда, знать друг про друга не знали. А сейчас и рад бы забыть прошлое, но не получается. Прошлое лезет к тебе в "Одноклассниках" со своими фотоотчетами: "Я и моя новая жена в Египте", предлагает дружбу в Facebook: "Привет! Не узнал?", отмечает тебя на снимках "Вконтакте": "Наша свадьба в 1989 году" и грустит в "Твиттере": "Ты помнишь наши встречи и вечер голубой?"
Вот и 45-летняя Ольга написала мне письмо в стиле "Дорогая редакция, помогите! Объявился в интернете мой бывший муж. Что делать?" Двадцать лет прошло, как рассталась Оля со своим Владиком, веселым пьяницей, музыкантом и маменькиным сынком. Дочка их тогда совсем маленькая была, отца она даже не запомнила. И уж точно не понимала она, что именно мама стала инициатором распада семьи, ячейки общества. Это только в любовных романах коварные мужчины то и дело бросают женщин. В жизни на развод чаще подают жены — в семи из десяти случаев.
В общем, 20 лет назад Ольга сказала: "Хватит! Достало!" Достало, что муж исподволь стравливал ее и свою маму — уж очень любил он, когда женщины за него соревновались. Достало, что он не брал на себя часть работы по дому и по уходу за ребенком. Достало, что он всегда был готов пожертвовать ими ради своей гитары и спирта "Рояль", разведенного пакетиком сухого сока Zuko. "Разводимся",— сказала Оля. "Разводимся",— согласился Влад. Его тоже многое не устраивало — вечное Олино недовольство, критика, критика без конца. "Ты когда начнешь зарабатывать, трутень?" — затягивала она с утра. "Тоже мне, Макаревич. Ты ж даже музыкальную школу не окончил",— продолжала вечером. В принципе, Влад мог долго терпеть подобного рода претензии, 10 лет в троечниках продержался же, несмотря на мамины истерики, и тут сдюжил бы. Но развод тоже был неплохим для него вариантом. Все лучше, чем терпеть детский и женский визги над ухом.
Пару лет прожила Оля в статусе матери-одиночки. Таких семей в России полно — милые женщины и их дети, оставшиеся без отцов раньше, чем научились читать. Потом появился, как это принято говорить, достойный мужчина. Старше на 15 лет, солидная должность, не пьет, на гитаре играть не умеет. Вышла Оля за него, чего уж. "Это замечательный человек,— говорит она. Но, правда, добавляет.— Я надеюсь, что таким он будет всегда". Обжегшись один раз, никогда не знаешь наверняка.
И все бы хорошо, но тут, повторяю, нарисовался Влад. "Биоотец",— презрительно констатирует Оля. Но при этом паникует она. Валерьянку пьет. Плачет: "Как поднялось все внутри, когда общались с ним в скайпе". И словно сама себя уговаривает: "Муж рядом, он родной, с ним прошли и 90-е, и безденежье, и дочку подняли. Но ему уже 60, не до романтики ему, он внуков ждет". А Влад не ждет ничего. Влад все такой же беспечный весельчак, как и раньше: "Кто сказал, Олька, что наш брак не удался? Несколько беззаботных лет совместной жизни и красавица дочь — может, это самое лучшее, что было у нас в жизни". И почему, черт побери, так сердце щемит из-за негодника этого? Что это? Любовь, которая не ржавеет? Или незаживающая из-за обид рана? Или просто тоска — не по первому мужу, а по тому времени, когда она любила впервые, когда была Олькой, "когда мы были молодыми", когда все еще только начиналось?