Премьера опера
На Малой сцене театра имени Станиславского и Немировича-Данченко прошла премьера двух одноактных опер — "Сократ" Эрика Сати и "Бедный матрос" Дариюса Мийо. Раритетная по нашим условиям французская музыка первой трети ХХ века исполнялась, как повелось в этом сезоне, с посвящением году Франции в России. На оперном вечере, который получил в театре обобщающее название "Кафе "Сократ"", побывал СЕРГЕЙ ХОДНЕВ.
Две совершенно разные оперы, написанные с интервалом в восемь лет, театр показывает не просто в один вечер, но и без антракта, одним компактным спектаклем на полтора часа. Объясняется это не столько самим фактом профессиональной близости Сати и Мийо, участников так называемой Шестерки, новофранцузского ответа нашей Могучей кучке, и не только музыкальным сходством двух произведений: они и правда похожи — несложный по меркам первой трети ХХ века язык, отсутствие развернутых номеров, приоритет речитатива. Драматический режиссер Анатолий Ледуховский просто так эти две мини-оперы и увидел: как две переплетающиеся истории, объединенные сквозными образами и единой стилистикой, лежащей между невинной уличной пантомимой и чернушно-гротескным фарсом.
Можно сказать, что обе истории об убийстве и о непонимании. Доверчивого Сократа угощают ядом его собственные ученики; бедного Матроса, вернувшегося из многолетнего путешествия, убивает собственная жена, не признавшая мужа в путешественнике. Невеселые события, что и говорить, однако режиссер при этом старательно уводит их прочь от серьезности и наглядности. Само название спектакля смешивает древнегреческого философа и приморское кафе, где происходит действие "Бедного матроса". Неоновая надпись "Cafe Socrate" загорается на придуманной Сергеем Бархиным скупой декорации: условный фасад домика, стол, сложенный из нотных листов, здоровенный бумажный кораблик, обвешанный новогодними гирляндами и пускающий дым. По всей видимости, именно в этом кафе разыгрывается и история Сократа; и ему, и персонажам "Матроса", правда, прислуживает отчего-то вполне великорусского вида баба в платке.
"Сократа" заказала Сати дочь фабриканта швейных машинок Зингера, ставшая княгиней Полиньяк, и именно поэтому Сократ и три его ученика поют сопрано — княгиня поначалу собиралась сама декламировать под музыку Сати диалоги Платона. От этой идеи она отказалась, но в произведении остались и женские голоса, и знаменитые платоновские тексты из "Пира", "Федра" и "Федона". Лесть Алкивиада (Наталья Петрожицкая), подхалимаж Федра (Валерия Зайцева), прочувствованные слова Федона (Лариса Андреева) о последних часах философа — все это только для того, чтобы усыпить бдительность наивного Сократа (Наталья Мурадымова). Вместо того чтобы как-то сгладить неловкость этой ситуации, Анатолий Ледуховский только обострил ее: все четыре напропалую кривляющиеся дамы обложены "толщинками", придающими им сходство с палеолитическими Венерами, одеты в матроски и загримированы а-ля Марсель Марсо. Окончательно "дотравливает" Сократа спускающийся с балкона дирижер Феликс Коробов, вручающий ему затем огромного леденцового петушка на палочке — трогательная аллюзия на последние слова Сократа: "Критон, мы должны Асклепию петуха".
В отличие от "Сократа", в "Бедном матросе" на либретто Жана Кокто сюжет и драматургия есть изначально, так что к ним режиссер ничего по существу и не прибавлял, ограничившись визуальными подробностями — такими же балаганными. Жена Матроса (очень красивая и внушительная, несмотря на маленькую партию; работа Амалии Гогешвили) передвигается на почти слоновьих бутафорских ступнях, придающих ей что-то от иных женщин Пикассо, его Тесть (Дмитрий Степанович) трясет тряпичной бородой, сам же Матрос (Валерий Микицкий) выряжен под циркового "рыжего". А молоток, которым Жена убивает главного героя, оказывается в неожиданной рифме с серпами, которыми весело размахивают убийцы Сократа, сделав свое гран-гиньольное дело. Кажется, что философического подтекста в этом так же мало, как и в том, что в финале все герои, живые и мертвые, чуть ли не пляшут канкан под музыку Жака Ибера. Зато сам по себе театральный текст маленького спектакля, ярмарочно-потешный, бурлескный, получился, помимо всех культурологических странностей, очень располагающим. Ну а музыкальный текст получил осмысленное, качественное и какое-то уютное исполнение — не так плохо для Москвы, в которой французская оперная музыка ХХ века почти не востребована.