Гастроли театр
В рамках театральной программы года Франции в России театральная компания "Риктус" показала на сцене Центра имени Мейерхольда спектакль Давида Бобе "Каннибалы". РОМАН ДОЛЖАНСКИЙ убедился в том, что политический театр вполне может быть поэтическим.
Спектакль Давида Бобе "Каннибалы" начинается с конца истории. Он и она, пара молодых людей тридцати с небольшим лет, приходят вечером домой, стаскивают друг с друга одежду, обнимаются, но потом вовсе не идут в постель, а обливают себя прозрачной жидкостью из пластмассовой канистры — и, видимо, вот-вот чиркнут спичкой. Весь остальной спектакль представляет собой попытку разобраться, что привело к самоубийству героев.
На сцене — современная квартира с подсвеченными стенами и удобной мебелью из "Икеи". У двух главных героев "Каннибалов" вроде бы есть все, что необходимо для нормальной современной жизни: работа, дом, близкий человек. Они могут хорошо питаться, модно одеваться, ходить в кино, встречаться с друзьями, покупать новинки техники — при этом их тошнит от общества, в котором они живут, от всеобщей лжи, от того, что в их жизни уже не произойдет ничего важного. Текст Ронана Шено, по своей энергии несколько напоминающий "Кислород" Ивана Вырыпаева, не столько пьеса, сколько череда монологов, лирических и публицистических.
Если бы главные герои и их друзья лишь вспоминали и комментировали происходившее, "Каннибалы" не вышли бы за рамки привычного "рассерженного" театра, обличающего сегодняшнее общество потребления, нетерпимость к разного рода меньшинствам, коррупцию в правоохранительных органах и т. д. В текстах Ронана Шено легко заменить Францию на Россию — и было бы тоже очень актуальное произведение. Однако Давид Бобе поставил совсем не банальную антибуржуазную агитку, а изощренный с точки зрения театральной формы спектакль, одновременно жесткий и нежный, политический и поэтичный.
Французские "Каннибалы" воздействуют на зрителя почти гипнотически, не навязываясь и словно постепенно втягивая публику в состояние транса,— что не отменяет и почти что эстрадных вкраплений (вроде признания в любви, которое молодая женщина адресует "спайдермену"). За плечами у Давида Бобе увлечение цирком, техномузыкой и перформансом, вот и в "Каннибалах" нашлось место и видеоинсталляциям, и цирковым номерам. Стены квартиры вспыхивают движущимися картинами ночного города, в укромных местах обнаруживаются видеокамеры — и лица героев, проговаривающих свои тайные мысли, проецируются на створки сценического павильона. А на шесте, торчащем на авансцене, и на канате, натянутом в глубине, актеры (хотя их уже в этом контексте правильнее называть акробатами) исполняют впечатляющие цирковые упражнения.
Собственно говоря, прививки видео и цирка к драме никак нельзя назвать новацией. Но у Давида Бобе синтез разных художественных средств не выглядит ни данью моде, ни механическим соединением. Его фантазия явно заряжена не столько энергией общественного протеста, сколько самой природой театральности. Господин Бобе импровизирует с пластикой и ритмом, со странными сочетаниями и сплетениями тел и слов, и, кажется, что текст лишь добавлялся по мере необходимости к медитативному театральному действу.