Мультики
Михаил Елизаров
М.: АСТ, 2010
Михаил Елизаров «Мультики»
Поначалу роман может показаться неожиданным посвящением Захару Прилепину или страшилкой-переростком из последнего сборника коротких рассказов Елизарова "Кубики". Тут как будто все построено на прилепинской пацанской эстетике, разве что действие происходит в любимых Елизаровым 1980-х. Главный герой, подросток по имени Герман, переезжает из уютного маленького городка Краснославска, где со своими дворовыми товарищами ("казавшимися мне самыми замечательными и верными, точно из фильмов про пионерскую дружбу") гонял мяч на стадионе и ловил рыбу на речке, в неприветливый спальный район большого города. И начинается такой роман воспитания, где, борясь за выживание, герой дерется с одноклассниками, связывается с дворовой шпаной и, шатаясь по улицам, обирает прохожих, и каждое звено пацанской компании притом связывают нежнейшие дружеские чувства. Первой большой аферой компании становятся "мультики": голая под шубой девка распахивает шубу перед случайным прохожим, а тот должен платить за виденные "мультики". На том Германа и берут, привозят в детскую комнату милиции, где он видит уже совсем другие мультфильмы. "Мультиками" странный воспитатель детской комнаты называет старый диафильм, действие которого непоправимо затягивает и самого Германа. И вот тут уже роман становится о том, о чем, по сути, всегда пишет Елизаров — о темной, невероятно опасной стороне искусства, о его губительной силе. Один из героев, врач, по-простому определяет мультики как "мелькание с низкой частотой", которое необходимо избегать — и будешь всегда здоров. Но избежать мелькания невозможно, оно обязательная часть всеобщей энтропии. То же и искусство: избежать его невозможно, но оно диагноз, оно же и болезнь.
Письма Амины
Юнас Бенгтсон
СПб.: Азбука-классика, 2010
Юнас Бенгтсон «Письма Амины»
Дебютный роман молодого датчанина, за последние пять лет с тремя романами доросшего до статуса большой звезды скандинавской литературы. Главный герой — параноидальный шизофреник, сразу после гимназии отправившийся в психушку. Все четыре года, что он заключен в психиатрической клинике, с внешним миром его связывают только письма турецкой одноклассницы Амины. Однажды Амина перестает писать, и герой выбирается из клиники и отправляется ее искать. Им движет самое обыкновенное, особенно для шизофреника, желание вернуть мир в состояние привычного покоя, а покой для него — это письма Амины.
Уже один только в чем-то обиженный герой почему-то всегда становится гарантией успеха. Болезнь становится основанием для отстранения, позицией, с которой можно осудить весь мир. Но у Бенгтсона к тому же вовсе нет нормального мира. Сумасшедшие в больнице ничем не отличаются от безумцев за ее пределами: с одной стороны шизофреники, у которых зелень вплоть до шелеста листвы вызывает ужас, с другой — жестокие турки, до потери сознания избивающие своих жен в платочках. Рано или поздно ненормальности сталкиваются, и получается взрыв. Неожиданным достоинством этой прозы становится ее бескомпромиссность по отношению ко всем героям, да и к миру вообще: все безумны и никакому безумию нет оправдания. Если бы больные шизофренией могли объединиться в профсоюз, они бы эту книгу решительно запретили. С беспощадностью, достойной датской "Догмы", им отказано в праве быть не больными, а просто непонятыми. И по законам той же "Догмы" никакой морали у этой истории быть не может, ничего, кроме отстраненного наблюдения за человеческим зоопарком. Говорят, что Бенгтсон еще и мастерский рассказчик. Но, увы, это не тот перевод, который позволит в этом убедиться.