Персональных выставок Андрея Безукладникова не было лет пятнадцать. То есть в те годы, за которые фотография в Москве — спасибо цифровой революции и просветительской деятельности МДФ — успела превратиться если не в важнейшее, то точно в самое массовое и модное из искусств, снимков Безукладникова посмотреть было негде. Он тем временем занимался проектом Photographer.ru, цифровым фото, веб-дизайном, постепенно превращаясь в фигуру полумифическую: о небывалом успехе безукладниковской персоналки, состоявшейся в галерее "Якут" в 1994-м, ходили легенды, но что там было выставлено, уже мало кто помнил. Год назад в Перми, на родине фотографа к его 50-летию МДФ сделал большую ретроспективу "Прозрачное время". Теперь эта экспозиция в несколько измененном составе привезена на "Фотобиеннале-2010".
Фотографии 1980-х и начала 1990-х, черно-белая пленка, убежденным сторонником которой — после всех соблазнов цифры — Безукладников остается и сейчас. Все перемешано: портреты, кактусы, перформансы, старики на скамейках, мастерские художников, камни, концерты, зоопарки, городские пейзажи. Из этой жанровой пестроты складывается мозаика времени, которое названо "прозрачным", и точнее определить его цвет и фактуру, кажется, невозможно. "Каша в голове, экспериментирование... Хаотичность экспозиции соответствует разброду и метаниям тех лет",— поясняет автор.
В самом начале висит "Автопортрет в зеркале с Борисом Юханановым и братьями Алейниковыми" (Москва, 1988 год). Романтический портрет: великолепная четверка с непередаваемым выражением решимости и неуверенности в лицах, как если бы мушкетер-гасконец, намеренный покорить Париж, обнаружил в себе склонность к чеховской рефлексии. Параллельное кино, перпендикулярный театр, новые композиторы, новые художники — андерграунд вдруг, неожиданно для самого себя, оказался на просцениуме и словно бы ждет, что после бурных и продолжительных аплодисментов в него полетят тухлые яйца. На контркультуре перестроечной поры сделали себе имя многие репортеры, но в работах Безукладникова нет и тени их комсомольского энтузиазма. Комсомольскость тогдашнего воодушевления по поводу всяческой "альтернативы" у него, напротив, иногда точно подмечена. Взять хоть "Байкеров" 1989 года, где у девчонки в косухе, мини-юбке и лосинах, оседлавшей какой-то драндулет позади своего бравого кавалера, личико недавней отличницы и общественницы.
Безукладников и сам был из новых — новых фотографов. Борис Михайлов, Александр Слюсарев, Игорь Мухин, Илья Пиганов — в Манеже можно найти портреты всех друзей и соратников по цеху. Перебравшись в Москву в 1986-м, он сначала работал корреспондентом "Театральной жизни", потом — фотографом только что созданной "Школы драматического искусства" Анатолия Васильева. Спектакли Бориса Юхананова в Центре Стаса Намина, концерты "Звуков Му" и "Коррозии металла", перформансы Германа Виноградова, вечеринка в мастерской Евгения Дыбского, квартирная выставка у Георгия Литичевского, "Среднерусская возвышенность" на "Корабле авангардистов" — мир этой новой перестроечной богемы был его собственным миром. Но увиден он странным образом: одновременно изнутри и с некоторой дистанции.
«Жанна Агузарова, группа “Браво”». Москва, 1986 год
Фото: Андрей Безукладников
Здесь есть вполне парадные — с точки зрения альтернативной эстетики, то есть снятые на задворках, в подворотнях и кухнях,— портреты: Жанна Агузарова, Алексей Парщиков, Гор Чахал, Тимур Новиков. Вот Тимур Новиков, величественный и одухотворенный, демонстрирует гордый дантовский профиль. А вот тот же герой возле пункта приема стеклотары, заваленного горами ящиков, в затрапезной клетчатой рубахе и мешковатых штанах. Между денди и гопником нет четкой границы. Как нет границы между богемой в костюмах Гоши Острецова, примоднившимися пэтэушницами из парка Горького и туберкулезниками в задрипанных халатиках, полосатых пижамах и наколках с розами и крестом (гражданин, наверное, был поклонником Блока) из пермского тубдиспансера, куда в 1985-м загремел сам фотограф. Как нет границы между мастерской художницы Марии Серебряковой, бытовкой строителей газопровода с репродукцией "Ленина в Смольном" на стене и дворницкой. Эта всеобщая маргинальность и неказистость — свойство времени, места или, может быть, взгляда.
Безукладников снимает город с убогими городскими садиками, зоопарками, обшарпанными гаражами и бабушками на лавочках так, как будто этот город (неважно какой — Пермь, Москва, Казань или Ленинград) еще не потерял связи с деревней. И снимает деревню так, как будто она вот-вот станет диким полем или лесом. С ощущением нестабильности цивилизации, всегда готовой вернуться в природную стихию. С природы, собственно, и начался его когда-то сугубо прикладной интерес к фотографии: собираясь всерьез заниматься биологией, он еще школьником фотографировал кактусы и прочие суккуленты, но постепенно научный интерес к их структуре перерос в художественный интерес к фактуре. Из фактурных штудий — камня, кактуса, листьев, облака, снега — родились его знаменитые формалистические "Диптихи". Выбранные из архива "контролек" пары, где игрушечный "Слоник" вступает в диалог с хитросплетенной "Агавой", как будто Дэвид Линч протягивает руку Максу Эрнсту. И когда таким созерцательным взглядом ботаника увидена целая эпоха перемен, то ее фактура оказывается и тоньше, и разнообразнее.
ЦВЗ "Манеж", до 18 апреля
При поддержке Volkswagen